Сибирские огни, 1927, № 3

Ксения промолчала и отвернулась. На пятый день Павел вернулся. Когда он, после полудня, вошел во двор и добродушный приветливый лай Пестрого отметил его возвращение, Ксения стояла на поветях. Она увидела Павла и вся поддалась вперед, и внезапно обессилела. Ноги задрожали у нее, и от опустилась на пахучее, душистым холодком веющее сено. Павел, не заметив ее, вошел в избу. Ксения отдышалась, отошла. Лицо ее зарумянилось, глаз сверкнул радост­ но. Она поправила платок на голове, спрыгнула легко и ловко с поветей, отрях­ нула юбку, мгновенье постояла. И пошла. И в это мгновенье, пока стояла она, прежде, чем пойте в избу, улыбнулись она широко и светло, улыбнулась радостным и легким мыслям своим, которые, наконец, пришли к ней. В избу вошла она спокойная и приветливая. — Вернулся, гулеван?— певуче сказала она. Вместо Павла, поспешно и охотно ответила крестная: — Вернулся, вернулся! Ксения помрачнела и сердито взглянула на старуху. Но ясным снова стало ее лицо, когда услыхала она веселый и бодрый голос: — Вернулся!.. Здрувствуй... Хотел я управиться раньше, да не вышло. — Что-ж... тебя не неволили, мог и дольше пробыть... Павел поглядел на Ксению, отвел глаза в сторону. — Мне в городе-то не очень сладко... Тяжело там. Кому, может, и хо­ рошо, только не мне. — Трескучая жизнь в городу-то!—всунулась крестная:—Пошто это они тама все суетятся так? Ксения прерывает разговоры крестной. Сбрасывая платок с головы, она хозяйственно говорит: — Собирайчка, крестная, завтрак на стол, а я самовар наставлю. Па- вел-то, однако, промялся, поди! Крестная кидается к полкам, к печке; гремит самоварная труба, пле­ щется вода, трещат лучины. За завтраком все, как раньше. Может быть и не уходил вовсе Павел в город? Но светится у Ксении лицо, сдержанная радость пронизывает ее всю. Голос упруг и ровен, и новым теплом согрето каждое ее слово. К вечеру за окном начинают кружиться и падать мохнатые снежинки. Закат застлан зыбучей сеткой. Крыши белеют. В стайках протяжно мычит корова. Пестрый свернулся у погребушки, уткнул морду в теплый бок и дремлет. Ксения заправляет керосиновую лампу. Красный язычек пламени от­ рывается от горелки, прыгает, садится на место. Стекло прикрывает его— и желтый свет лижет стены избы, стол, лавки. Шарахаются тени в углы. — Ну, вот и снежка бог дал!—весело говорит Ксения.— Нонче, видно, зима-то ранняя... Я давно зиму-то в деревне не живала. В голосе чуть-чуть вздрогнувшая грусть. Павел вслушивается в Ксеньины слова и наклоняет голову. — Хорошо зимою,—говорит он,—отдых. Сон крепкий... 20 . Рыхлый снег укрыл поля, побелил дороги. По первопутку розвальни бе­ гут со скрипом, изредка визжа полозьями по вывернувшемуся зря и ненужно­ му булыжнику. На хребтах поредела щетина, хребты по-зимнему принизились. Небо стало ниже к застывшей земле. Небо утрами опирается на зыбкие, витые столбы дыма.