Сибирские огни, 1927, № 3

Приходит конец страде, и уже подает о себе знаки осенняя пора золотом пажитей, бурой, но еще уветистой и сочной зеленью хребтов, ранним звон­ ким лаем собак на заре, кудрявыми султанами дыма над темными крышами. Павел увязывает свой узелок. Новые ичиги, рубаху и немного денег— свой заработок готовится унести он отсюда. Работа кончилась, теперь снова нужно возвращаться в город, снова бродить по улицам, опять искать. Павел озабочен и молчалив. Ксения стоит возле печки и смотрит на него, и думает. Она следит за его неторопливыми движениями, она видит его загоревшую шею, золотящий­ ся затылок, согнутую спину. Заметив прореху на его рубахе, она оживляется: — У тебя, Павел, в городу-то кто есть? —- Никого у меня там нет,— не оборачиваясь отвечает Павел: я там чужой!.. Ксения молчит и снова думает. 14 снова после некоторого молчания. — Коли никого там нету, туго, поди, тебе придется? — Пожалуй,—пожимает плечами Павел.—Хлебну мурцовку. Ну, все-таки окреп я на твоих хлебах, теперь легче будет работенку искать... Узелок завязан. Павел выпрямляется, пробует приладить его за спину и встречается взглядом с Ксенией. Она ловит его хмурую улыбку и, подавшись вся к нему и открывая пред ним свое лицо—глубокий сверкающий единствен­ ный глаз и безобразный шрам—тихо говорит: — Оставайся, слышь, Павел, оставайся!.. И с погасшим порывом прибавляет тише: — ...Ежли не обръидно тебе со мною... Павел складывает узелок на табуретку, подходит к Ксении вплотную. —: Мне бы тебе сказать нужно... Но она перебивает его, что-то отгоняя и о г себя и от него: — Ты ничего не говори. Не надо!.. Тьг только по правде: ежли не обрыд- на я тебе, оставайся!.. Павел остается. 19. К Покрову ждали снега. Такое поверье у народа, что на покров богоро­ дицы обязательно земля, уставшая от родов, должна укутаться белым полот­ нищем снега. Но с утра небо стояло ясное, глубокое, и усмиренное осенними ветрами солнце светило ярко и неомрачимо. Земля щетинилась жнивьями, желтые поляны сбегали с угоров, черными спутанными сетями громоздились тальники и черемушники возле Белой Реки. У берегов звонкие льды прикры­ вали студеную и ясную воду. Осень взмахнула обезувеченными крыльями своими, дрогнула, застыла. И вот-вот должен был просеяться первый пахучий, некрепкий и ласковый снег. Должен был, но не просеялся, не пал на землю, не укрыл ее. К Покрову отпросился зачем-то Павел у хозяйки, у Ксении, в город. Ксения, отпуская Павла, встрепенулась, подавила в себе мгновенную тревогу, но спокойно сказала: — Поезжай. Коли не надолго, без тебя управимся. Павел уехал. Арина Васильевна подглядела за Ксенией, помолчала. На второй день за ужином мимоходом бросила: — Без Павла чтой-то скушно. — Какое тебе веселье надобно?—нахмурилась Ксения. — Все, коли-быть, мужик в доме. Вечера ноне долгие становятся, не так сумно с мужиком-то.