Сибирские огни, 1927, № 3

— Здорово, пахари, работнички!— кричит он весело и озорно:—По­ теете?!.. Подошедшие к дороге, разглядев приезжего, махают руками и на­ смешливо отвечают: —- Здравствуй, здравствуй! — Это опять, значит, ты Архип? — Снова чертомелешь?.. В самую, что есть, рабочую пору гулянку заводишь?.. И люди уходят обратно на поля, к серпам, к лошадям, к работе. Архип гладит на них, смеется. Широкое лицо, заросшее грязной боро­ дою, кривится от смеха, белые зубы молодо блестят, пряди грязных курча­ вых волос сбегают и дрожат на морщинистом темном лбу. — Хлебушко жнете?— кричит он полям и людям.— Землю-кормилицу зорите?! Ладно, пожалуйста, с полным удовольствием! Жарьте!.. Жарьте, елки-палки! Люди возвращаются к работе, люди не слушают лохматого, хромого му­ жика. Мальчонка налаживает замызганную рваную шлею на лошади и все поправляет картуз. Архип умолкает на мгновенье, смех тает на его лице, изумленная обида растягивает его губы и кривит их. — Молчите?!— горестно изумляется он и широко взмахивает рука­ ми.—Вам Архип Степаныч Ерохин, партизан пострадавший, привет делает, а вы морды сытые воротите? А?!. Мальчонка залезает в телегу и деловито прерывает мужика: — Едем, чо-ли, тятька? Архип поворачивает к нему огорченное лицо и вежливо и просительно говорит: г — Василий Архипыч, погоди! Обожди, пожалста. Дай мне этим бес­ толковым всюю правду выяснить. Всюю правду-матку... И, внезапно свирепея, подается туда, в сторону работающих людей: — Обормоты! Храпы!.. С чего рыла-то воротите?! Кто вам землю-то эту приспособит? Кто от белых, от колчаков отбивал? Я—Архип Степаныч Ерохин, партизан, воитель!.. А кто, елки-пажи, кровь проливал за эту саму землю?—Я!.. Из ваших верхнееланских, окромя Ксенки, а кто бил колчаков?! Едрена шишь!.. Теперь хозяевами полными стали, зарылись... А у меня всюю нутро отбило, ногу и руку покарябало. У Ксенки очка нет, спорчена баба, а вы на готовеньком?! А?.. С вами Архип Степаныч Ерохин, партизан, здоровкает, а вы не желайте!? У, обормоты!.. На полях, на золотых и черных лоскутьях земли движутся люди; рабо­ тают. Слышат Архипов крик— и молчат. Мальчонка подбирает веревочные размочаленные вожжи и, встряхивая головой, кричит Архипу: — Залазь, тятька! Будет. Поеду я. Хватит тебе орать-то. Сразу опадая, срываясь с голосу, Архип умолкает и неловко лезет на телегу. Мухортая лошадь испуганно трогается, телега тарахтит. Облако пыли плывет за нею. Над полями, над землею тихий зной. 18. Приходит день— хлеб свезен на гумна, сено сметено в зароды, обведено остож-ьями, ночи становятся ясными, темными и звонкими, как тугое стекло.