Сибирские огни, 1927, № 3

—- Мужики! Ребята! Да не гычжайте вы!.. Чо, на самом деле, орете? Ра­ зи мужик неправду толкует?.. Прятали—это раз. Ну, и есть опасенье, чтоб и нонче не прятали... Конечно, было бы вам упрежденье, а там как хотите... — Слыхали!.. Ладно! — Когда ешо будет. Надоест, поди, об этом глотки драть... Опять стелется молчание. Густой пахучий вечер молчит. Здешнее мол­ чание тонет в ясности и покое вечера. Перед тем, как расходиться мужикам, Егор Никанорыч, председатель, (мимоходом роняет: — Тут ешо Ксения Коненкина жалобилась. Находит для себя обиду в пае... — Какая ешо обида?—снова вспыхивают мужики. — Как обчество выделило, так, значит, и ладно. — Она незнамо где шлялась кою пору, а земле, рази, пустовать? — Об чем разговор: дадено ей по положенью, ну и нечего мир мутить! — Да это я так, к примеру,-—вяло успокаивает Егор Никанорыч.—Ко­ нечно, как обчество положило, менять не будем... Только, пожалуй, пойдет •она в волость, а то, может, и до городу дотакнется... — Ну и пушай!.. — Ее дело!.. К крестной, к Анне Васильевне, на огороде подходит Потаповна, черная прямая старуха, опирается на изгородь, говорит: — Чего это, Васильевна, Ксёнка твоя, чай, полным хозяйством обза­ водится?. — Не пойму я,—недоумевает крестная,—об чем ты толкуешь? — Кака ты непонятливая,—морщит усмешкой изборожденное старо­ стью темное лицо свое Потаповна.—Парня-то приблудящего совсем к себе прикрутила, говорю, аль на время? Брови у крестной сбегаются, вздрагивают гневно губы: — Побойся ты бога-то, Потаповна? Чего говоришь?.. — А я что говорю?—удивляется старуха и прячет хитрость в выцвет­ ших глазах.—Что люди, то и я! — Да и люди зря треплют языками... Павел у нас работник, человек временный. Сегодня поработал, а завтра, глядишь, и нету его. — Ну, давай бог, давай бог!—смиренно вздыхает Потаповна и отлипает от изгороди, уходит. Крестная Арина Васильевна смотрит ей вслед, крутит головой и взды­ хает. Но она подавляет вздохи и уходит в неотложную, не ждущую работу. А вечером, когда сон готовит свое мягкое бездонное ложе, когда Павел после ужина уходит на поветь, крестная не укладывается на своей лежанке, снова вздыхает и тихо окликает Ксению: — Слышь, Ксена, что люди-то стали болтать? Ксения, сбросив с себя исподницу, в одной розовой рубахе, теплым пят­ ном мерцая в полутьме, быстро оборачивается, настораживается: —- Об чем? — Об тебе, девка... Давеча Потаповна про тебя с Павлом наветки спле­ тала. Судят, говорит, люди про вас дурное... — Людям рта не заткнешь!— зло говорит д.— 16 . Люди всякое могут наплести.