Сибирские огни, 1927, № 3

Я смотрю в его черные блескучие глаза. Сколько в них любопытства! — Терешка!— кричит уже из лесу сердитый дядя.— Иди сюды! Ак- синьк!.. — У, распроязвило бы- тя!—ворчит баба и уходит с Терешкой на зов Данилы. — Серьезный мужичонка,—решаем мы и тихонько идем по направле­ нию к селу. Вскоре вершни на двух конях догоняют нас наши знакомцы. — Ежли знакомых нету, дак заходите на ночевую,—сдобрился Дани­ ла.—Давайте сумки-то подвезем. — Сама крайня хата, на взлобке,—кричит Терешка, обняв сзади тет­ ку Аксинью. Мы передаем свои ноши и идем к речке на крик журавлей, чтобы к ужину добыть себе пищу. — Утоните тамо-ка,—кричит Терешка.—Это место-шибко топко!.. Нас встретили у ворот. Впереди всех стоял хозяин: низенький, креп­ кий старик с красной круглой бородой и такими же взлохмаченными волоса­ ми, отчего вся голова походила на цветущий рыжим цветом подсолнух. За ним стоял Данила и Терешка. Заткнув пальцы за пояс, хозяин ждал, пока мы приблизимся, потом, отвесив поясной поклон, он пригласил: — Пожалуйте-ка, госгеньки дорогие... Такой прием у староверов мы встречаем не впервые, может быть, это сб’ясняется тем, что о нас прошла слава, как об ищущих веры правой. Мы отдаем хозяину такой же поклон и входим в дом. Изба, у него раз­ делена на две половины. В передней— узкая печь с голбцем, полатями, де­ ревянной широкой кроватью, зыбкой, обеденным столом и темной божни­ цей. В горнице весь передний угол занят иконами, частью старинного письма, с темными ликами святителей. От божницы в обе стороны по стенам раскле­ ены цветные «литографии»: о страшном суде, о сквернословии, о непокры­ тых сосудах с водой, в которые может запрятаться нечистая сила, и что пить из таких сосудов можно только после того, как осенишь себя крестным знаменем; прекрасная «литография» о птице райской Алконост, которая «близ рая пребывает, некогда и на Ефрате реце бывает. Егда же в пении глас испущает, тогда и сама себя не ощущает»... и не менее прекрасная картина о второй райской птице, «зовомой Сирин—глас ее в пении зело силен», ко ­ торую «аще кому слышати случится, таковой от жития сего отлучится. Но не яко тамо он пребывает, но во след ее теча пад умирает». Я с нескрываемым интересом разглядывал «литографии», мне хочется многое запечатлеть в своей записной книжке, но хозяин отвлекает, он подса­ живается поближе и начинает свою бесконечную проповедь о том, что люди бога забыли, и что поэтому радости человек лишен. Хозяйка приглашает нас к столу. Мы проголодались и охотно садимся. В полумраке вечера трудно было разглядеть хозяйку, но, когда зажгли свечу, в слабом мерцающем свете ее лицо кажется постным, оплетенным густой сеткой морщин; на ее худом стане, на помочах через плечи висит цветной вылинялый сарафан с пояском, пере­ хватывающим груди. Но старуха она еще шустрая, подает на стол быстро, без помехи и при каждом блюде просит: — Питайтесь-ка ради Христа. На лавке против печи сидит Аксинья и сует в рот мальцу большую мо­ лодую грудь, круглую, ка к голова ребенка:. Рядом с ней сидит Данила, словно