Сибирские огни, 1927, № 3

лос с серебряной чистотой был настолько мощным, что, мне казалось, этот крик слышен за горами. Хозяйка уже сготовила чай и на стол поставила по кружке пива. На деревянном блюде выросли в стойку лепешки1. Трое детей с длинными белыми волосами крутятся возле стола—им хочется есть, и я пытаюсь оделить их кусками горячих лепешек, но хозяйка бранится: — У, трафило бы вас! Идите вон на улку, погуляйте. Управлюсь вот и покормлю. Не давайте им. Успеется их дело... Ей не То1обидно, что они крутятся1возле стола, не то она боится, что мы опоганим детей, дав из своих рук ею испеченные лепешки. Хозяин—тот проще, он меньше, по молодости своей, отдает дани соблюдениям ритуалов; он еще не был на военной службе, сейчас у него1трое детей, и это наводит на некоторого рода размышления. После завтрака мы благодарим хозяев, оставляем1в подарок (платы не берут) Федору Евсеевичу часть охотприпасов1и идем к монастырю, чтобы проститься с матушками. В монастыре мы встречаем очень немногих—все монашки были на се­ нокосе. Обитель часто работает не только для себя, они помогают заимочни­ кам, чтобь» в нужное время и самим получить помощь. Но в этот день они косили свои луга. Ранняя косовица не принесла пользы—от дождей все сено почернело1 и сгнило. Сейчас установилось вёдро, и он» решили подвалить остатную траву. Кроме своих 5 коней, зимой часто бывают гости—скотине нужен корм. На сей, раз нас встретила Апполинария и Фиония. Они просили нас по­ дождать, пока выйдет игуменья Васса. Мы ее еще не видели, она чуждалась встречи с нами, а сейчас ей нужна наша помощь—ей нужно отправить письмо в какой-то> далекий город. Игуменья еще молодая, но уже сухая, бледная и, кажется, несколько жестокая. Она здесь—глава. От этого у нее властный голос, от этого мо^ нашки ходят тихими кошками, с опущенными долу глазами. Васса предложила нам коней до Кондрушихи, но мы категорически от­ казались: нам хотелось походить пешком по горам Алтая. После предложения игуменьи осмелела и Апполинария. — Не хорошо нам эдак-ту гостей провожать. Встретили-то мы вас по платью, так хочется проводить-то по-настоящему. Доедете на конях до Кон­ друшихи, а оттуда сестрица приведет. Все-равно кони-то гуляют. Но мы отстояли свое желание, простились, взяли письмо и, вскинув на плечи сумки, покинули пристанище отрешенных от мира людей. Поднявшись на первый взлобок Большого Теремка, мы остановились, чтобы в последний раз посмотреть с горы на монастырь, живущий такой осо­ бенной жизнью. Он весь был залит солнцем и тишиной. На зеленом фоне приятно выглядели чистые постройки, но людей не видно было, казалось жизнь в монастыре отмерла. В то время, когда каждый из нас неумело чертил в своей памятной книжке расположение монастыря, внизу вынырнула из густой зелени Васса верхом на гнедом коне. Она догнала нас, чтобы вновь предложить свои услуги. Мы увидели, что противиться их желанию дальше неловко и согласились принять. Васса взяла наши сумки, приторочила к седлу и, вскочив по-мужски на лошадь, увезла их к месту сенокоса. — Сенокос-то у дороги, увидите,—кинула она нам. На сенокосе нам представилась такая картина: монашек 25-30, бросив работу, шли к шалашу завтракать.