Сибирские огни, 1927, № 3

Лестовка— это часто тесьма с нашитыми на ней рубчиками. Она— необходи­ мая принадлежность во время молитвы. Бывает, поют они «господи! помилуй» 12 раз, а то и 40, а поют всей моленной, тут можно со счета сбиться и по­ высить голос не там, где следует по правилам песнопений. На лестовке не все рубчики одинаковы, есть для особого счета более крупные, и это помогает производить счет машинально. Лестовка сшита кольцом и внизу висит ла- донка с кистями, расшитая разными узорами. Бывают лестовки и дорогие, искусно украшенные заботливой рукой. Подручник же из себя представляет маленькую подушечку для под­ стилки под руки, когда молящийся кладет земные поклоны. Подручники тоже часто бывают разными по своему внешнему виду и по цене. Многие из них от долгого употребления промаслились и блестят. В обители все трудятся, даже престарелые. Те из монахинь, которые не способны уже к физическому труду, несут обязанности молельщиков за грехи других, по заказу кого-нибудь, внес]иего в монастырь ту или Иную мзду. Их обязанность ежедневно молиться и во время молитвы сделать не менее 1.500 (!) поклонов: 300 земных, 700 поясных, остальные могут быть легкими. Мы выстояли всю вечерню, слушали пение, осматривали внутреннее убранство моленной. Их песнопения вовсе не похожи на песнопения в право­ славных церквах. Пение одноголосое, хотя есть и ноты (ирмосы). Пение ста­ рообрядцев похоже часто на завывание, на какой-то надрыв и плач. От этого душу обнимает тоска, а глаза тянутся к окну, к виднеющимся горным верши­ нам, к синим далям, и хочется выбежать на простор, вырваться да э т о т страшного плена самоистязания. Я облегченно вздохнул, когда вышли из моленной. Молодая монахиня, пряча от нас глаза, прекрасно играла колоколами— в этом звоне была ра­ дость искусства. Ранее колокольня была над моленной, сейчас ее поставили рядом, она низка, и, может быть, поэтому звону трудно выплеснуться к ущельям, к дальним убовским заимкам. С Апполинарией мы условились, что к концу трапезы мы придем читать записки Гребенщикова. Вычеркав несколько мест в статье, чтобы не задеть чувств верую­ щих, мы явились в трапезную. Все монашки сидели за двумя длинными столами: за одним— уже при­ нявшие постриг, более пожилые, за другим— молодые и те, кто еще не решил­ ся посвятить себя трудному служению богу. Кончив ужин и прочитав молитву, они расселись по скамьям и при­ готовились слушать. Они сидели тихо, не шевелясь, может быть потому, что впервые слышали «мирское» чтение, не похожее на их клирное. Читал Пер- митин, а я так же, как монахини, слушал и соблюдал чинность. Мне трудно было поднять глаза на сорок сестер. Я чувствовал, что нас обоих оглядывают со всех сторон, но взглянуть им в глаза было невозможно: сейчас же подни­ мался тихий шум, все прятали лица, опускали глаза. Все написанное Гребенщиковым об обители было выслушано со вни­ манием, и я не слышал потом ни одной досады на неточность. После чтения нас снова кормили и затем отправили на заимку Федора Евсеича, дав для перевозки сумок свою лошадь, так как мы проводника свое­ го отпустили домой. На заимке нас снова ожидал ужин (а откажись— обидишь) и добрая кружка медового пива, с которого сейчас же поклонило спать.