Сибирские огни, 1927, № 3

себе крепости твердо выполнять данные обеты), носят разнообразные платья, но больше синие и черные. На ногах у всех монахинь самодельные сапоги (бутылы). Сапожник у них— монахиня Надежда, худощавая, но еще молодая женщина. Всего в монастыре насчитывается 40 монахинь. На полу у стола растянулась пузатая, упитанная, серая кошка. У нее скоро будут дети; она живет полной животной жизнью, и, может быть, это обидно многим. Они гонят юошку-греховницу с глаз, но она возвращается вновь, растягивается на полу и начинает лизать вспухающие на животе соски. Многим из входивших в келию монакини Фионии, видимо, не было ни­ каких надобностей к этому, они зорко стреляли на нас глазами и ни с чем уходили. Апполинария заметила: — Ну, да вы чо, сестрички, крутитесь... идите отдыхайте, а то завтра на покос... Отобедав, мы с монахиней Фионией прошли на кладбище, расположенное на взлобке над самым монастырем. Здесь столько же могил, сколько еще оста­ лось в живых в обители'. И кладбище как-то невольно возводилось в символ пре- ждевременнойсмерти обитательниц монастыря, добровольно или по воле роди­ телей заточивших себя, ушедших от жизни. На крестах имена умерших. Они ничего не говорят нам, но сердце сжимается болью за человека, отказавшегося преждевременно видеть солнце, творить радость жизни. Ведь не только на кладбище, но и в самом монастыре чувствуется дыхание смерти. Вечером нам разрешили присутствовать на молитве в моленной. Апполинария предупредительно провела нас и поставила у двери1, наказав, что смотреть и слушать службу можно, а молиться нам нельзя—таков закон. Мы иной веры. Когда мы шли к вечерне, то видели, что отсюда, из каждой кельи, из каждого окошка, из-под занавесок на нас глядели любопытствующие глаза. Трудно поймать взор, но, куда бы ты ни обернулся, везде видишь, как то- |>опливо задергивается занавеска, как торопливо прячется кто-то за ко ­ сяк окна. При возвращении я вновь чувствовал на себе это множество взоров. В моленной нас поразила абсолютная чистота и опрятность. Пол, вы­ скобленный добела, был покрыт пестрыми половиками, чистые скамеечки и табуретки расставлены аккуратно. Большой иконостас, занимающий всю восточную часть моленной, го­ рит золотыми и серебряными иконами и золоченым гладким багетом. На бо­ ковых стенах икон нет, они занимают только место над двумя клиросами, отгороженными большими старинными иконами и хоругвями от молящихся. У этих икон— по правую сторону— чтец, молодая, по голосу (лица не видно было), девушка— читает часы. В иконостасе поражает богатство окладов. Часто оклады сделаны из се­ ребра и усыпаны драгоценными цветными камнями. Многие из икон живут уже столетия, ревностно хранимые старообрядцами и передаваемые от поко­ ления поколению. Ведь что-нибудь стоило завезти их из России в эти глу­ хие дебри, отгороженные от мира бесконечными горами, куда не всякому любопытному есть доступ. В моленной, на случай, если кто устанет стоять, а также для слабо­ сильных стоят скамьи и маленькие косые (с наклоном в одну сторону) та­ буретки для поклонов. У каждого молящегося своя лестовка и подручник.