Сибирские огни, 1927, № 3

Встречные все были навеселе, они остановили меня и долго расспраши­ вали, куда и зачем едем. До чего же здесь любопытствующий народ!—удив­ лялся я, не зная истинной подоплеки этих «допросов». Когда всадники выяснили, с какой целью мы едем, то пожилой черный мужик сказал: — Доброе дело, братики, делаете... Все надо прознать человеку, а толь­ ко мы вас просим—не обижайте матушек. Они и так дюже запуганы. Я уверил, что у нас нет никаких злостных помыслов, что нам хочется только посмотреть, как живут люди по старой вере, как живут матушки, за­ несшие в эту глушь «веру правую». Это мое заверение подействовало хорошо, и мы простились друзьями. Часов в 12 дня мы попали на пасеку Федота Савельевича Антропьева. Мы приехали в тот час, когда от солнечного зноя и в солнечном покое отдыхает вся природа, отдыхает и нежится. Это был полуденный час тихий, солнеч­ ный и покойный. Вокруг нас все было в каком-то молитвенно-покойном на­ строении, казалось, и горы, и деревья по-своему молятся творцу жизни— солнцу. В этой тишине звонче струи воды маленькой речушки, протекающей возле пасеки. Солнечным искристым разлитом была залита заимка Федота Савельи- ча—она была на южном склоне горы и по-старушечьи грелась. Избушка, баня, амбарушка, а внизу над речкой сарай— все было залито полуденным зноем и тишиной. Нигде никаких признаков жизни, только на пасеке, рас­ положенной рядом, идет торопливая большая работа. Мы слазим с коней, привязываем их к березкам и оглядываем двор, па­ секу в надежде увидеть хозяина, но нигде никого нет, амбар раскрыт, сени раскрыты, и нам странным кажется эта простота. Внизу, у сарая, верный сторож хозяина—черный пес, наконец, залаял, но в его лае была сонливость и старчество, он лаял не с охотой. Мы решили войти в избу. Заходим в сени—дверь в избу открыта и видно: на коленях перед столом, над раскр 1 >ггой книгой стоит согбенный се дой человек. Он не слышал, как мы под’ехали, как вошли в сени, он весь ушел в молитву. . Нам не хотелось нарушать настроения хозяина, но вошедший проводник загромыхал сапогами, и дедушка обернулся. Он сделал руку козырьком над глазами, точно заслоняясь от света, и тихим голосом пригласил: — Проходите-ка, люди добрые. Я плохо вот вижу,—будто пожаловался он.—Откуда бог несет и куда путь держите?.. Мы рассказали ему о своих намерениях посетить монастырь. Я смотрю на Федота Савельича и на раскрытую на столе, закапанную воском, старин­ ную, в тяжелых покрышках с застежками книгу. — Живем мы со старухой—она уехала у меня малинки побрать на верт­ кой (это в семь с половиной десятков лет верхом-то!), а надо бы покормить вас, чем восподь послал... На старости-то вот так двое и живем. Сыновья ушли все—отдельно живут, знать, прогневили воспода чем-то—радость-то он у нас на старости отнял. Да мы не жалуемся, живем тихо, може скоро и по­ мирать придется... — А тебе сколь лет-то, дедушка? — Да восьмой десяток, сынок, я уж вот и) запамятовал ковда рожденье- то... Допрежь в этих местах чо жись была—всего вдоволь, только бога про­ славляй, а ноне-то совсем инако стало. И в людях, гляжу я, ладу нет. Вот сыны у меня. Ну, ушли на отдел и ладно, так нет, прямо грабят нас, стариков,