Сибирские огни, 1927, № 3

золотые горы . 145 — Раньше моя скота имел больше двухсот. Говоря о пастухе, он проговорился: пастух пасет одних дойных коров около двухсот. Алтаю были нанесены страшные раны. У старика Алтая вырезывали мясо ломтями и бандиты1и партизаны. Но теперь раны заросли, остались только рубцы. Долины пестреют стадами скота, большими кляксами расползшегося по равнине. На косогоры лезут бе­ лые полотнища овечьих стад. Овец держат по многу, до тысячи штук у одно­ го хозяина есть. Я спрашиваю хозяина, почему они не строят изб. — Раньше шуб было много—юрта зимовал, теперь шуб мало—изба строить стал,—говорит он. Но хрен редьки не слаще: такие же грязные и без окон, как и юрты, полов нет. У Чедака есть плуг. Он сеет ячмень. Нынче посеял больше десятины. Достаю записную книжку, записываю слышанное. Встал хозяин, робко кашлянул, посмотрел на меня недружелюбно и спросил: — Товарищ, зачем пишешь? Долго раз’яснял ему, что от моих записей ничего плохого не будет, но он неохотно стал разговаривать со мной после этого. 12. Без языка. Меня окружили любопытные женщины-алтайки. Удивляются часам: — Маленькой, а живой! Поражены биноклем. — Сено-то, вот оно, рядом! Всматриваюсь в смуглые полные лица. Среди них есть очень красивые. Я хотел расспросить о всех мелочах быта, но они не знают по-русски. Я запомнил пока что не больше тридцати алтайских слов. Ухожу недо­ вольный. Утром снова огорчает моя беспомощность с языком. Опять то же раз­ ноязычие, та же грязь юрт. Тридцатиюртовый аил, где нет ни одного грамотного,—позади. Я еду к снежным вершинам Алтая, туда, где рождается красавица Катунь, еду к уй- монским кержакам. Заря в горах занимается. Зимой работали ликпункты. Один Усть-Кан- ский кооператив продал в течение одного месяца пять экземпляров книжечки «Ойгор Баатыр» (поэма о Ленине), изданной в Улале на алтайском языке. Светает. В горных долинах тихо-тихо начинает дуть свежий ветерок. 13. К уймонским кержакам. Уймонский тракт за Краснояркой—одна из красивейших колесных до­ рог Алтая. Далеко внизу вьется шумливая река Коксу, шкура ее блестит тем- но-зеленым бархатом. Влево на горах снега. Оттуда скатываются, с камеш­ ка на камешек прыгают три сестры—три речки Громотухи. Маленькие мель- ниченки лепятся на камнях вокруг речек. На сорока саженях шесть мельниц. Дорога роется в зеленоватых скалах, набежавших на реку, карабкается кверху и круто падает к реке, опушенной мягкой хвоей лиственниц. Темнеет. От реки тянется холод. Одеваюсь потеплее. На отмели бродят мужики с неводом, ловят хайрюзов. Около переката одинокой цаплей, вы­