Сибирские огни, 1927, № 3

Изучение эволюции, ясака, мне кажется, представляет известный об­ щий интерес. Несомненно, что мы застаем в Сибири самую примитивную форму обложения—обложения не вполне еще принудительного, скорее до­ бровольного—«по воле»; и мы можем проследить все мотивы, которые по­ буждали дикаря платить «вольный ясак». В этих мотивах не последнюю роль играл расчет на подарки, получаемые «у ясачного' платежу». Эта форма да­ ни— с чертами принудительной меновой тортовой сделки m есть, вероятно, наряду с военной добычей), наиболее древняя форма обложения, из которой постепенно развивается современная нам податная система, подобно тому, как вольный, неокладной ясак в конце-концов превращается в окладной, а окладной' ясак в ясачные деньги, взыскиваемые по животам и промыслам,. Мы можем, таким образом, наблюдать в самом зародыше первые при­ знаки государственного обложения. На тех же основах, вероятно, строилось и обложение славянских пле­ мен варяжскими князьями в VIII и IX в. в. Самая форма сбора дани «повоз» и «полюдье» находит себе полную аналогию в условиях сбора ясака. Те сравнительно замиренные самоедские туземные князьки, которые в расчете на угощение и на подарки; приезжали со своими «родовиками» на нартах, за­ пряженных оленями, в город для уплаты: ясака, располагаясь лагерем на реке, наглядно показывают нам, что значило «везти повоз». Ежегодные поездки служилых людей для сбора ясаку по* зимовьям, при чем заодно принимались от дикарей челобитные через толмачей и выслушивались жалобы—соответ­ ствуют полюдью. Самая дань, которую собирали варяжские князья во' время полюдья, взыскивается в форме /«дара», почему полюдье называлось «по­ людьем даровным»; в виде пережитка, дань с Новгородских волостей еще в XV веке носит то же название дара. Конечно, как и в Сибири XVII в., этот дар был далеко не добровольный, и варягам приходилось прибегать к наси­ лию, «примучивать» покоренные племена. Судьба Игоря, захотевшего взять больше, чем ему давали, показывает, однако, как опасно было слишком силь­ но нажимать на плательщиков, а пример Ольги, тщетно простоявшей лето под непокорным Иекоростенем и, по преданию, взявшей его только1хитростью, после чего «взложи на ня дань тяжку»—рисует не столько мудрость вещей княгини:, сколько ее бессилие в борьбе с Деревскою землею. Тут нельзя было действовать одной «жесточью», нужен был «привет» и «ласка». Надо было добиться, чтобы покоренные «ялись по дань»: «ради даем медом и скорою». Впоследствии добровольный «дар» был точно- установлен, превратился в окладной ясак— «урок», как его называет один памятник XII в. (уставн. грам. князя Ростислава Мстиславина), но наряду с «уроком»,— ясак продолжал су­ ществовать, как «почестье»,—поминки, впрочем, тоже вскоре точно опре­ деленные.