Сибирские огни, 1927, № 3

саясь юраков; некоторые даже кричали, чтоб не стреляли в русских. Захва­ ченные врасплох, окруженные многочисленными врагами, служилые люда не могли оказать никакого сопротивления и были перебиты. Только один из них ЕлфимкО' Елистратов, «ухватя пищаль свою, стрелял по юракам однажды и ранил-де одного юрака в руку, и его Елфимка убил ж до смерти». Побросав на дороге трупы убитых, юрами с верхотазскою самоядью двинулись к Ста­ рому Мангазейскому городу. Чтоб не вызывать подозрений, в город вошли только четыре человека: Олейко Т ялов с другим юраком и Мичутка Етеев с братом Акуйком. Внутрь ивбы, где находился Якушка Ерофеев с аманатом и с самоедом Утейком, вошел один Мичутка, которому, как верхотазскому самоеду, служилые люди доверяли; остальные три стали у сеней. Мичутка, чтоб выманить из избы Якушка, сказал ему, что юраки привели аманата. Якушка вьгшел в сени и, увидев юраков, «испужался», заподозрив недоброе, и ухватил пешню, но Мичутка вырвал ее у него; другие на него набросились и зарезали ножами, Утейко стал было говорить, «что-де они напрасно побили служилых людей, и где-де сами денутся?», но его выпихнули из города. Между тем, подоспели остальные участники в нападении; расковали Белоголового; верхотазские самоеды'— Мичутка и Санапайка— убеждали юраков побить жен и детей убитых служштых людей, «чтоб они не сказали на них, Мичутку и Санарайка, убийства их мужей»; дело поручили Белоголовому, который с другим юраком побил женщин и детей палками; тела их побросали на лед на р. Осетровку. Затем разобрали пушнину, взятую с них в ясак, при чем каж­ дый забрал обратно те шкуры, которые им были принесены, и разъехались. Слух о кровавых событиях в Старой Мангазее достиг Туруханска весною 1695 г.; послали отряд в 40 чел. служилых людей, но они уже не на­ шли ни юраков, ни изменников верхотазских самоедов и только набрели на тела убитых служилых людей в трех днях пути от Старого Мангазейского го­ рода. Трупов жен и детей «нигде не об’явилось»1). // Любопытно отметить, что в самом факте обеспечения посредством ама- унатов безопасности при обмене ясака на подарки мы имеем новую аналогию с условием первобытной торговли. Торговля «через аманатов» существовала, например, при сношениях русских с калмыками. На Ямыше оз., пока русские люди грузили соль и вели торговлю с калмыками, «для верности» бпались в аманаты лучшие калмыцкие люди, чтоб избегнуть «задоров и ссор»2). Точно так же в 1662 г. московское правительство выражало согласие дать «торг по- волъный» на Уфе Аблаю-тайше, при условии, «покаместь те ево калмацкие люди для торга под Уфою побудут, и он-бы Облай-тайша тем своим калмыц­ ким людем приказал на время дать на Уфу в аманаты из тех людей, которые придут к Уфе с торгом, человек двух или трех добрых»3). Сходству с торговой меной способствует то обстоятельство, что обмен дани на подарки подвергался до известной степени некоторой регулировке в связи с рыночным колебанием цен. При расплате приходилось учитывать спрос на предлагаемые в обмен за ясак товары. В 1681 г. казак Филька Щер­ баков пишет в Якутск: «с новые Уди реки»,— жалуясь, что из Якутска не было дано достаточно «отдарков» для «новых тунугсов»,— «а который оде- куй со мной был дан, и тот одекуй, тамо не годитпа, и тунгусы не имали, а давал свой одекуй». Еще определеннее отписка якутских воевод Вас. Пушки­ на и Кирилла Супонева, полученная в Москве 15 янв. 1648 г. Приехав в Якутск, они’ в казне «на иноземские расходы за твой государев ясак в подар- Сиб. Прик. ст. №№ 1533. 2026, 1272. 2) Д. к А. И. VFII 15 V. А. И V ■№ 288. Сиб. лет., стр, 360. 3) А- М. И. Д. Мунг. дела 1662 № 3 лл. 25, 31, 35, 36.