Сибирские огни, 1927, № 3

на дороге для своего бездельного промыслу. И я бил челом ему. «что пора-де государеву делу и шел (бы) скорее, потому, что зимовье дальное. И он мне сказывает по-русски праздники частые, и делом, государевым ясаком не радел, и я, побояся Бога да государя..., скрал у сторожа ключ своих желез и держал у себя семь ден... и побежал с дороги. А тог Яков мне... сноровил. И после уходу я с ним сходился и ходил по многим зимовьям; да родники мои с ним торговали. А у нас с братьями одна семья, что оне, то и я, сирота. И ходил он, Яков, по чумам многажды, а меня не имал и ничего не говаривал о том ясаку. ,И впредь, государь, буде только таковых учнешь посылать к нам, сиротам, быть немочно»1). Яков Зубов хорошо об'яснил значение аманата, говоря: «а где я с ним сяду,— тут его род и придет, я и с них ясак возьму». Аманат не столько был заложником, обеспечивавшим уплату ясака дикарями, сколько средством привлечь их к ясачному зимовью. Аманат— это та манная птица с обрезанны­ ми крыльями, которая сидит в западне и заманивает в нее других свободных ггтиц. И подобно тому, как эти свободные птицы летят к пленнице, сидящей возле кормушки, наполненной зерном, так и дикари шли к своему сородичу, одновременно притягиваемые желанием видеть его самого и обольщенные тем государевым жалованьем— одекуем и словом, которое он получил в юро­ де. От притягательной силы аманата, от его связей среди сородичей— зависит всецело успех сбора. «И будет аманат добр»,— сказано в мангаз. ясачной книге 142 г.,— «и за того платят его род ясак, с иных родов збирают, а будет аманат худ, и за того-де аманата и его не вся родня платит»2). Побег или смерть аманата отражалась пагубным образом на результа­ тах сбора. Наоборот, поимка одного или двух лишних аманатов повышала сбор. Но и наличность аманатов сама по себе далеко не гарантировала не только правильного поступления ясака, но даже миролюбия туземцев. Это и было естественно при отсутствии прочной внутренней связи внутри малень­ ких туземных групп. По реке Пенжине, например, «живут многие неясачные коряки, с них емлют в аманаты отцов и братей и детей, и они тех аманатов отступаютца, ясаку под них не платят»3). В 1679 г. красноясрские служ. люди жестоко расправились с тубинскими аманатами, говоря: «тубинские-де амана­ ты в Красноярском сидят на аманатном дворе, а сами-де тубинцы Краснояр­ ской воюют и разоряют»4). С каким трудом «пойманный аманат Карачейской самояди отнюдь не обеспечил уплаты ясака своими сородичами*. «А ныне, государь»,— говорится в челобитной Поска Хулеева,— «как меня, сироту, взя­ ли в аманаты, и которые были в Карачее самояди кочевные людишки, и та самоядь из своей земли все разбрелись врозь... и в Обдорскую волость приез­ жать с твоим государевым ясаком не смеют». Это подтверждал влиятельный среди самояди. остяцкий обдорский князец Молик Мамруков: «как-де на Обдори поймали самоядь лучших людей в оманатьг и послыша-де то Карачей- ская ж самоядь... на Обдорь-де та самоядь почала не ездить и государю ясак на Обдори... не платить, а иная-де самоядь бегает и хоронитца по крепким местам и по тундрам». Обдорские остяки и даже березовские служ. люди по этому били челом: «чтоб впредь на Березове Самояди в омонатах не быть и *) Челобитная Ежевуля—Прик. дела, ст. л. 1630 № 71, л. 371. 2) Сиб. прик. кн. № 57, л. 476. См. любопытные показания мангазейских ясач­ ных сборщиков об аманатах и недоборе ясака в Непском, Курейском и Летнем зи­ мовьях в 159 г. (1650—51) (ст. № 382). 3) Доп. к Акт. Ист. V I № 136 (II) Ср. показания Вл. Атласова, напеч. Н. Н, Ог- лоблиным в Чт. О-ва Ист. и Др. Росс., 1891. I I I . *) Доп. к Акт. Ист. V III № 15 (XV II).