Сибирские огни, 1927, № 2

— Да успокойтесь... что вы говорите! — Что вы пристаете? Я и так спокоен... Нет, вы имеете перед собой в его особе ужасного негодяя... хуже этого, но я потом вам расскажу... Я даже думаю, что он способен на все, даже на донос... Имеются основания... — Тогда вам давно следовало с ним порвать всякое общение,—автори- тетно сказал медик. — Да, конечно... но, видите ли, я следил за ним... и... — Но все-таки ваши .подозрения не проверены,— ergo, надо пока во з - держаться. .. — Как бы там ни было, а я с ним не буду церемониться, убью: собаке собачья смерть!.. Стрик пришпоривал себя энергичными выражениями. И не мало вре- мени было потрачено нами на его относительное успокоение. В обычный час для перемены и выдачи книг я был на своем месте. Исполняя свое дело, я мечтал о скором отдыхе. День прошел нелепо, но зато— мечтал я—вечер мой, и я утилизирую его. Публика к десяти часам разбрелась. Тушу огонь в читальне и иду за- переть дверь. Предо мной неожиданно вырисовалась фигура Федукова, пожи- лого, болезненного человека, робкого и скромного. Здороваясь, он заговорил: — Боюсь нарушить ваш покой, но, подумал, зайду mi минутку по- греться, только, знаете, чуть-чуть погреться. Далеко забрался в этот край и озяб: шуба-то моя на рыбьем меху. — Заходите ко мне. Что-ж так-то,—сказал я как-то машинально. — Я, знаете, немножко... Ноги отойдут малость и поплетусь. Уж вы не сердитесь, что я так просто... извините. — Будет вам извиняться,—сказал я смягчаясь.—Зашли и хорошо сде- лали. Чайком побалуемся, а там видно будет. — Для меня не надо. — Но я сам еще не пил вечернего... — Спасибо. Вот согреюсь и пойду. Уж извините,—продолжал он. Я взял его под руку и ввел в свое помещение. Мы перекидывались не- значительными фразами пока вскипел чай на газовом рожке. — Скажите, имеют книги какое-либо сходство с деревьями?—спросил Федуков и потупился. — Думаю, что мало... Что навело вас на такое сравнение? — Сидим, пьем, согреваемся и мирно болтаем среди немых свидете- лей, как в лесу... Вот мне представляется полевой чай. — Припоминается вам какой-нибудь случай?—полюбопытствовал я. — Да. Это было после польского восстания, когда мне пришлось уди- рать за границу. — Разве вы не политический? — Нет, почему же... Только политика моя... была за Польшу. — Как так? Простите, не понимаю. Расскажите подробнее, что с ва- ми произошло, когда и как,—встрепенулся я. — Разве не знаете,—с видимым оживлением спросил он. — Нет. Пожалуйста, познакомьте меня с интересной страницей в а - шей жизни.