Сибирские огни, 1927, № 2

Девушка поставила рядом с собой коробку и стала считать деньги, ше- веля губами. Филипп, согнувшись, чесал ноги и смотрел на нее исподлобья. — Разбогатела, сволочь, и в Африку не хочет. Он встал и медленно пошел к ней. — Гражданка, подайте на пропитание. Он стоял перед девушкой длинноногий, косматый и смотрел через ее го- лову туда, где текла зеленая вздувшаяся река. Ветер трепал ее светлые волосы, они с любопытством смотрела на Фи- липпа, но не нашла ни одной медной, ни одной серебряной монеты. — Нет денег. —- Нет? — Нет ,—повторит девушка, и их взгляды скрестились, как блеск ножей. Она улыбнулась. Тогда Филипп прыгнул и вцепился в ее шею, заломив ей голову назад. Она всхлипнула, задыхаясь, и вытянула вперед руки. С ее головы упала фетровая шляпа. В следующее мгновенье Филипп вместе с девушкой свалился на землю. Он впивался в нее, как бешеная кошка. — Цыганенок!—крикнула его подруга,—проклятый! Она стояла на скамейке и махала руками, как вывихнутыми крыльями. Ёе жакетка вздувалась желтым парусом. Филипп, дрожа, поднялся и стал на ноги; девушка осталась лежать на земле. Ветер подхватил ее шляпу и покатил по аллее, как колесо... Филипп на- клонился и поднял кожаный портмоне. Прыгая и цепляясь за голые высох- шие кусты, он сбежал к реке. Женщина бежала за ним. Сухая земля шумно сыпалась из-под ее подошв. Ветер заворачивал ей юбку выше колен, обнажая белые ноги. Пробежав по берегу с полверсты, она остановилась, задыхаясь, и села на останки большой рассохшейся лодки.%Судьба сохранила ей имя, написан- ное черной краской у кормы. — «Милка»,—прочла женщина, глубоко вздыхая и прижимая руки к груди. Желтая корова подошла и посмотрела на них мутными синими глазами. — Цыганенок,—сказала женщина,—ты что? Отца, мать забыл? А если ты ее до смерти? — Молчи,—ответил он презрительно,—муха в тумане. — Апельсины пойдем покупать! ТАНЕЦ ОХОТНИКА. Наш город прекрасен осенью. Я поняла его очарование, стоя у забора со старой афишей о человеке, глотающем ножи. Моя подруга, Мария Берг, вошла в мастерскую часов, а я осталась ждать ее около афиши. Эта улица проходила по северной окраине города. В сумерках, сдви- гающихся над нею, она хранила молчание. Напротив мастерской стояла пивная. Через стекла закрытых дверей я видела голову слепого тапера в поле света. Она была неподвижна, лицо рас- плылось в бессмысленной улыбке. Кто-то из посетителей вышел на крыльцо, и я услышала звуки очень грустной и банальной мелодии.