Сибирские огни, 1927, № 2

вещи из бывшей усадьбы будут распределяться в воскресенье посл)е описи и учета. — Сейчас, товарищи, предлагаю вам перейти к бывшему каретнику, в котором месте товарищ Громов откроет аукцион, то-есть общественные торги. Мужичьи толпы шумно колыхнулись. Из смутного гула взлетели крики: — Давай, сват, укупим карету! — Понежим, сват, сахарницы! — Пришел и наш черед, хо-хо! С гулом, с шумом, с веселым говором мужики растеклись по тележным проулкам. На деревянном помосте, у новенького плуга остался один Липатов. Он ощупывал слепительную сталь и на обтянутых, на серых его скулах цвел встревоженный румянец- Мужичье пламя разгоралось у каретника. Мужики обступили черный экипаж. Громов сидел на передке, по одну сторону от него стоял Кузьма Ляляй, по другую—Габидуллин Абдрахман. — Сто восемьдесят,—выкрикивал Громов. — Сто восемьдесят, кто больше? Цифры звучали у него, как команда. Ляляй и Габидуллин стояли друг против друга. Мохнатая лапа Ляляя лежала на передке, коричневый кулачек татарина вцепился в колесо. — Сто восемьдесят! Раз. . .—отсчитал Громов. — С пятишной,—сказал Ляляй. — Дивитнадщать краснинька,—пропел Габидуллин. Ляляй чувствовал на! своей спине иглы ждущих глаз. Ляляй слышал одобрительные возгласы. — Не подкачай, Кузьма! — Не срами Чернополья! — Не поддайся татарве! Был он тщеславный мужик, купил паникадило в церковь, держал для чести лютого коня, и теперь его покалывали глаза и крики. Он сорвал шапку с головы, он бросил ее оземь и страшно рявкнул: — Две с полсотней! Громов встал на передке и, топорща ус, скомандовал: — Двести пятьдесят, кто больше? Лысина Ляляя вспухла жилами и побагровела. — Раз!—отсчитал Громов. Толпа замерла. — Два! Тишина стала стеклянной. Громов взглянул на татарина. Татарин взглянул на Громова. — Три!—выпалил Громов. В серебряную бороду Габидуллина проворной мышью шнырнула улыбка. Ляляев Петька вел в это время вполголосную беседу с Мишкой Ху- торским и Васькой Зубовым. Они притаились за стеной каретника, и Петька, форсисто выставив хромую ногу, рассказывал: — ... Вижу, это я: огонь. Стой, думаю, тут неладно что-то. Подкаты- ваюсь к окошку, вижу: стоит Чеслав посередь дурочкиной горницы, в одной руке свечку держит, в другой—чимоданчик.' Ну, думаю, Петька, смотри во