Сибирские огни, 1927, № 2

— Я... не пью... и не играю,—медленно сказал он, вынимая другую. Он зажег спичку, она осветила его втянутые щеки. Закурить он медлил, огонек вздрагивал в его руке. — Здесь замешана женщина,—сказал он наконец, роняя догоревшую спичку, и жадно затянулся. На огромном лбу Апы собрались косые морщины. Юзек распустил губы;' Чупатьш заскрипел стулом. — Жен-щи-на!—повторил Ефремыч, грузно садясь в кресло. Князь Серебряный. ... Князь Серебряный!—поразило меня воспоминание о тревожном юде нашей гимназии. Князь Серебряный—один из бесчисленной толпы офицеров, проезжав- ших через наш городок на далекие, истекающие ранами фронта. Городок Каш в ту пору , взбух и растерялся от множества чужих лиц, от серых ши- нелей, от грубых и волнующих солдатских песен. Гимназию грозились занять под лазарет, а пока, в нашей старой зале, с киотом и неугасимой лампадой, устраивались офицерские балы. Вечерами в гимназию вереницей шли тонкие, подобранные прапорщи- ки ц- нарядные городские девицы, овеянные цветными шарфами, нежными, как сияние. Прапорщики были розовощеки и новенькое золото погон несли гордо. Нас на балы не пускали. Вечерами мы тихо бродили около светлых окон гимназии. Из раскрывающейся двери вырывался гортанный «Карапет» и тяжелая возня танцующих. Именно здесь, у светлых окон гимназии, Норочка встретила Серебря- ного. Отворяя тяжелую дверь, он задел Норочкино плечо и, извиняясь, снял фуражку. Д^же при тусклом свете фонаря мы увидели на голове его сере- бряную проседь. На утро, обегав пол-города, Норочка узнала, что седой юноша—пра- порщик 102 полка, стоявшего в старых казармах, и что прозвище его—князь Серебряный. Норочка за три года вытянулась в тоненькую девушку, у нее был , гладкий пробор льняных волос, шелковые ресницы и осиная талия. Она легко танцовала мазурку, умела рисовать красивые головки, в гимназии ее звали Мадонной. На утро, после бала, в классах носился тонкий аромат духов и папирос- ного дыма. — Танцы были до утра!—Поводя носом, раньше всех замечала Нороч- ка,— Me s dame s, почему нас не пускают на бал? Нас до сих пор считают девочками?! Едь-Михель, наша великая насмешница, первая заметила увлечение Норочки. Она стала звать ее княгиней, наклеивая ей на спину смешные ро- жи, какими-то удивительными путями ухитрялась передавать Норочке сума- сшедшие письма о любви, подписанные Князем, Были ли у Норочки настоящие письма юноши? Встречались ли они? После, на допросе у начальницы, Аннушка, дрожа и заливаясь слезами, рас- сказала о том, что Норочка часто ходила на балы, переодеваясь у нее в каморке. К нам в класс пришла начальница, и за ней вкатился генерал Ганрио, Лицо начальницы пылало тревожным румянцем, генерал жё был толст и на