Сибирские огни, 1927, № 2

— Я много хотел сказать, но наверно, товарищи, не сумею. Мы, мо- лодые, смотрим на старых партийцев с разинутыми ртами. Нынешним летом, в роще, мы попросили стариков рассказать нам о подполье. Голубев говорил, как брали Зимний дворец. Я сижу, слушаю, а у самого на уме,—скажи мне сейчас Голубев: лети, Сашка, в пропасть головой!—Полетел бы! полетел бы!., и не я один. Собрание зашевелилось, по лицам проползла медленная улыбка. Один Голубев устало взглянул на Чупатого. — Мы запели Буденовку и пошли ватагой. А Голубев в сторонке сгор- бился. Я подошел к нему, думаю, сейчас спрошу, видел ли он Ленина? Смотрю, а у Голубева лицо свело, на глазах слезы,—что такое? Я не понял, и не по- нимаю,—что такое, товарищи? Здесь какая-то глухая тропа! Чупатый захлопнул тетрадку и облизнул губы: — Неужели сейчас, сегодня, нет ничего равного семнадцатому. Вчера я шел из Райкома ночью. Завернул за угол, а впереди—три этажа окон го- рят. Это в новом цеху, на плугостроительном. У меня сердце захлестнуло. Подумайте, ведь это мы, мы выстроили вчера, в революцию, ведь там при царе два сарайчика стояло. Я, кажется, непонятно говорю, не умею, товари- щи. Я кончил. После Чупатого поднялся Апа, латыш и человек системы. Он пригладил свои белые, легкие, как пух, волосы и заложил руки за борт... — Я обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что председатель Страховой кассы суть выборная должность, и теперь в растрате должно от- вечать перед избирателями как Голубеву, так и... так и всей партийной орга- низации/товарищи. Это усугубляет вину Голубева. Я также думаю, что маль- чик Чупатый совершенно... совершенно прав. Это все, что я хотел сказать. Голубев сидел в душном облаке дыма, он курил беспрестанно, коробка «Деловых» стояла около него с оторванной напрочь крышкой. У двери пошевелился и шумно вздохнул черный Юзек, милиционер,, невольный конвоир Голубева на его квартире. Юзековы огромные глаза былй печальны, полные губы распускались, в руках он мял свою новую милицей- скую шапку. — ... Следствие еще не установило, куда именно были потрачены сум- мы,—сыпал слова Бомба,—но надо предполагать, что источники растра™ были обычны: вино, карты... Ефремыч махнул рукой на Бомбу, тот замолчал, как вкопанный. Тогда Ефремыч поднялся за столом, тяжело опираясь руками, и погля- дел прямо в глаза Голубеву: — Как ты, Алексей, сумел до такой степени увлечься тратами? По- смотри, набежали тысячи, и чьих денег, подумай! — Я... никогда не знал такой жизни. . .—нехотя сказал Голубев.—По- пробовал, и не 1 сумел оторваться... оторваться трудно... — А мне теперь легко тебя сторожить?—простонал Юзек. Он вскочил v. бросил шапку о стул.—Эх, товарищ Голубев, игде мы с тобой были в сем- надцатом году?!. — Юзек, успокойся. Ну, хорошо. Мы не ангелы, у всякого свои боляч- ки. Но, помилуй, десять тысяч! И причина? Причина? Куда ты девал деньги? ,—- Вино, карты,—торопливо подсказал Бомба. ъ Голубев загасил папиросу и кинул ее под стол.