Сибирские огни, 1927, № 2

•был получить место Рылеев, так как не Некрасов, а он является вслед за Ради- щевым зачинателем социальной струи в нашей литературе. К положительным сторонам книги сле- дует отнести то, что большинство (но не все) стихотворений дано целиком без при- сущей из-сгву «Современные Проблемы» тенденции оскоплять в своих сборниках*) произведения художественной литерату- ры. «Уж сколько раз твердили миру», что литературное произведение, как об'ект художественного творчества, должно да- ваться читателю не в отрывках, вырезан- ных на основании личных симпатий хре- стоматийщиков, а в целом виде; между тем, многие издательства до сих пор не могут отказаться от пресловутой гала- ховщины. Для рядового читателя книга Гроссма- на все же дает в качестве образцов не- который материал. Доступна она рядово- му читателю и по цене. Книжка снабжена коротенькими био- библиографическими сведениями. Ма- ленькое недоумение: за ряд каких указа- ний приносит благодарность И. Н. Роза- нову составитель? Ведь стихи, вошед- шие в сборник, общеизвестны; наличие же таких справочников, как книги Ежова * и Шамурина, Никитиной, Пиксанова, Се- режникова и мн. др., вполне достаточно для составления тех био-библиографиче- ских отрывков, которые даны в книге. А. Н. «Новый Мир».—Кн. 1. 1927 г. Стихи Уткина—галимая проза. 50 проц. -«проза измов», снижающих все. Лучше благородная сдержанность научной фра- зы, чем такое пустое рифмованное же- манство и канцелярская никчемная разма- шистость росчерков. А. Толстой. -«Василий Сучков». Рас- сказ идет легко, с наименьшей нагружен- ностью. Хорошо, что делает главки очень маленькие и небольшие, в зависимости от содержания. Впечатление, как от огорода,—блистаю- щие лысины дынь, хорошая человеческая животность, провинциальное солнце, и скука—пустырь, где в молодых травах жестянки из под консервов (механичный дегенерат Сучков), под'едающие ржав- чиной стебельки (Настя). Охватить жизнь многосторонне, это все равно, что живописно передать—изнутри и со всех сторон—заломы буйных рас- *) Деревня в художественной литера- туре», Образы коммунистов в литерату- ре» и мн. др. кинувшихся на все стороны диких, никем некошенных трав. Ось рассказа—убийство; сущность—в траве, косвенно примыкающей к собы- тию; она в зарисовках нравов Петербург- ской стороны. И это удалось А. Толсто- му. Действительность сильно трансформи- рована, но сохраняет в произведении свои злободневные черты. В литературном языке нет слов длч выражения, богатого оттенками, «сатири- ческого» отношения к действительности. (Салтыков-Щедрин, ранний Чехов, Сказ- ки Пушкина, Гоголь, Л е с к о в , б л а г о- ухают, как сена, собранные в различных лугах). Своеобразие «сатиры» А. Толстого,— не нахожу определяющего слова,—допол- нит содержание скобок. М. Пришвин.—«Любовь». В последних вещах Пришвину не удается встреча с природой и жизнью,—лицом к лицу, как это удавалось когда-то Льву Толстому. Тексты Толстого—сама природа. У При- швина—по поводу природы; природа из вторых рук; природа и жизнь—книжны; многие лирические нотки звучат сенти- ментально, фальшиво, напоминая Кнут- Гамсуновского «Пана». Фразы, сообразно содержанию, приняли какую-то лириче- скую расслабленность, а когда-то, в «Чер- ном арабе», они были точны, как вы- стрелы. Змею пекут в золе, бросают в огонь, чтобы услышать ее голос, (заблуждение, которое я встречал среди косцов). Вот гак же с обиходом нового рассказа; каж- дая упоминаемая вещь, даже неодуше- вленная, должна расколоться или как-то дать свой несуществующий голос. Все это было в «Черном арабе». Нерешительная попытка придать «Люб- ви» историческую внешность не удалась. Эпоха проохдит недостаточно узнанной. Не давая разбора, должен отметить еше статьи: Троцкий—«Культура и социа- лизм», Вересаев—«Заметки о Пушкине», Л. Сабанеев—«Музыкальный закат Евро- пы», Козлов—«Мертвый город Хара-Хо- то», которые своей разнородностью со- здают успех этому выпуску. Ив. Бурков. Г. П. Вейсберг и Г. М. Пушкарев.—Си- бирь в художественной литературе. Гос- издат. 1927 г. 306 страниц. Ц. 2 р. 30 к. Появление этой книги нельзя не при- ветствовать. Потребность в такой сибир- ской хрестоматии чувствовалась давно. В книге представлено до пятидесяти пи- сателей, от Пушкина до последних дней,—