Сибирские огни, 1927, № 2

жизнь» (Вьюжные Дни», стр. 33) меняется на «Стихи о партизане и его бабе». Крепкие строки: «Сказал: Братище, получи! И будет падями бродяжить. Пора и на родной печи У жениных погреться ляжек... Куда бы зверь не забредал, А все—к норе обратно топать. И мыло с конского бедра Пятнает хоженые Тропы»...— заменены слащавыми: ...«И будет падями вертеться Пора и на родной печи Под бабьим к р ы л ы ш к ом погреться... Расправил повод весело, Махнул в упругие стремена. И вот р о д и м о е село Встает из с и н е г о тумана...». «Зубатый волкодав» превратился в «зобатого», «зажженая солома» в «горючую» и т. д. Бедный Уткин! Вас обкормили райской халвой похвал. От райской сдо- бы даже пахучая партизанская баба превратилась в ангелочка с крылышками. Вы, как ваши библейские предки, утратили познание добра и зла, блаженно е испытывая совести. Вы, выносившие крепкий ветер Байкала, простудились от московского сахарного мороженого. Может быть и хуже: недавно я писал о полярном исследователе, погибшем от комнатного сквозняка. Сядьте, к ак ваш раввин, подумайте и скажите: — П Л О Х А ! Плохо поэту сидеть на одном месте. Бросьте вашу крылатую критиче- скую бабу. Возьмите берданку. Вот вам наши мужские руки, если по- надобится... Иосиф Уткин талантливый, революционный поэт. Хороша его поэма «Якуты». Есть хорошая комсомольская лирика. Есть прекрасные строфы. За ьычетом некоторых идеологических срывов, блещет остроумием «Повесть о рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох» (по- русски надо сказать «Блохе»). Но я не могу хвалить Уткина, в его успехе есть элемент фокуса, трюка (две рецензии в одном номере, открытие, что это не Уткин подражает Маяковскому, а Маяковский Уткину и т. п.). Но в с-том фокусе мне кажется очень серьезным, что «якуты», «партизаны», еврей- ская повесть, весь эпос написаны Уткиным давно, два-три года' назад, а те- перь он пишет о разнообразных девушках, в лучшем случае—под аккорды штабной гитары. Мне кажется серьезным, что наши молодые поэты, не по- нимая этого девичьего успеха, срываются с места, везя в Москву несомненно более интересных чалдонов, алтайцев, киргизов и возвращаются злые, с твер- дым убеждением, что успех создается совсем с неподходящего конца. Оче- видно при этом, что однажды Уткина примутся разделывать, не менее энер- гично, чем сделали... Он станет отругиваться. Он начнет писать в «На посту». И, как большинство поэтов-коммунистов, из поэта превратится в плохонь- кого критика. .. Я надеюсь, что ничего этого не будет; но вот до чего зловредной может оказаться для поэтического партизана его ангелоподобная критическая баба!