Сибирские огни, 1927, № 2

поэты и к р и т и к и . 213 комился с мастерством в столичных страноприимных кружках, в студиях Про- леткульта. Ерошин растаял первой и неожиданной любовью к городу, к рево- люции, потому что, ведь, никогда бы иначе он, крестьянский парень, не при- шел бы к этому далекому городскому чуду—скоропечатным машинам. В яс- ном поле он затосковал о дымном городе. «Поля, поля и лес, но чувства не с деревней, Ни звука, тишина, кругом царит покой, < Шелка пахучих трав и музы стих напевный, Я ваш недолгий гость, я вновь томим тоской. Что нужно мне, певцу? Фабричные сирены Не потревожат мой под утро сладкий сон... О, город! Компас бурь, твоей борьбы арена Зовет меня к себе, тобою я пленен. Деревня не моя, мне близки тротуары, Где кровь лилась труда, гремел орудий гром, Симфонии борьбы, Октябрьские пожары. Они зовут меня, горят в душе огнем. И ты, властитель мой, борьбой веков прощенный, Ты в битвах весь горишь, как в юном теле страсть. Опять стремлюсь к тебе, стремлюсь сильней влюбленный В твою разгневанную пасть». Но в человеке сильно нутряное, волчье, то, что тянет к себе, вспять, н лес. Ерошин бросил столицы. «По иной пойду я по дороге, По другому страдному пути». Так начинается его первая и единственная книга стихов «Переклик» (Сибгосиздат, Новониколаевск, 1922 г. ). Ерошин ощутил к городу большую и неблагодарную ненависть. Гнилью и смертью показалась ему прежняя «Пе- тербургская комната». «Испуг и оторопь, не вылетев, застыли, Портьеры мягкие изводит едко пыль. За полотном картин химеры опочили, Гнилой эротикой жеманный бредит стиль. В углах попрятались изысканные сплетни. Задумчив шкаф с недоуменьем книг, С вчерашнего кивает сон столетний И бедный дух, как жалкий вор, притих. Со злобой зеркало мигает мутным глазом, А столик лаковый—как засушеный гриб. Замучили цветы, готическая ваза,— Косятчатый паркет по-старчески охрип. Как чуждо все, как все со мною в ссоре— И это зеркало, и кресло, и кровать... Приду и ухожу без разговора: Здесь можно только умирать». Еще недавно, в деревне, он пел (Ерошин на самом деле поет, у него все поет: поля, избы, озера, рощи, луга, закаты, снега) о городе, в городе он при знался: «Для сердца чуткого милей Проселков грязные дороги, Чем бритые ряды аллей, Дома архитектуры строгой. Есть вечность у простой избы С ее приветливою печью, Там знаки тайные судьбы 2, -',. Сплелись с живой мужицкой речью».