Сибирские огни, 1927, № 2

Писатель показывает маленькое счастье рыбаков, «зацепивших» боль- шое руно селедки и тревогу и арест скрывавшихся «На) мысу» большевиков. Если у Кравкова туземец просто охотник, у Антона Сорокина уча- стник гражданской войны, но не отдающий себе достаточно ясного отчета, почему он у красных или у белых, то фраер,мановений Васька Гиляк знает, зачем он пришел в отряд к партизанам. Если Кравков белыми ниггками при- шивает к своим вещам современность, т о у Фраермана она органически спле- тена со всем телом его повести. Его Васька Гиляк врастает в восстание, в революцию законно. Читатель чувствует, что писатель не лжет, что все э то так и было, что революция действительно захватила туземца, взбодрила и подняла. Туземец Фраермана действует, участвуя в работе отряда:. Он не похож на «экзотических» декоративных «выдвиженцев» из тайги, аги- тирующих на с'ездах советов, с помощью об'ектива фотоаппарата, только своей физиономией. Тайга, туземец и революция у Фраермана неразрывны- Хороши у него и партизаны. Кажется, что этот писатель способен создать большое, широкое, революционное и насквозь сибирское полотно. «Географически» несколько дополнил Фраермана П. Далецкий. Он рас- сказал о «Зеленом Клине» Приморья, о Владивостоке. Из его повести мы узнали, что «бухта в июне—самое мягкое масло». Он нам показал трудолю- бивых китайцев и праздную, жестокую толпу портового города. Далецкий не плохо перемешал партизанские восстания с несложной жизнью деревни, с песнями! девушек и парней, прыгающих через костер. Местами писателю удалось заставить читателя почувствовать холод трагических глубин граж- данской войны. Нельзя забыть случай в бане. Белые налетели на деревню. Идет повальный обыск. Несколько партизанских семей, боясь расправы, спря- тались в заброшенной бане. Обыскивающие подходят к убежищу прячущих- ся. На руках у женщины закричал ребенок «захлебнулся рукой. Но выр- вался». — Уай... а... аай... — Маринка,—зашипели,—Маринка, или выметайся... или...слышь... Уай... аай... — Маринка, застервишь! Ребенок стих, точно подавился. Обыск прошел благополучно. Никого не нашли. Утром, когда ушли бе- лые, из бани вышли прятавшиеся. Женщина вынесла мертвого, ею задушен- ного, ребенка... К сожалению, Далецкий слишком многословен и медлителен. Медли- тельность, с какой развертывается действие, отталкивает читателя и губит героев писателя—к концу повести они засахариваются, как передержанное варенье. Из Канска приехал Федор Тихменев. Он хорошо рассказал о добром, но ограниченном крестьянине «Миленочке» и о мещанине, который в револю- цию был «Сам по себе». В 1924 году около костра раздалось солидное покашливание. Все огля- нулись и увидели худощавого, маленького человека. Человек этот сказал: «Петька шевелит мозгами». Все узнали в нем Ис. Гольдберга. Гольдберг подо- шел ближе и умело рассказал о том, что в Сибири есть «Путь, не отмечен- ный на карте». Все согласились, что таких путей много и что один из них, Гольдберг, действительно, отметил.