Сибирские огни, 1927, № 2

Или жизнь испугалась терпения Хао-Чана и оставила его в ггокое, или среди людей потеряла Хао-Чана, и пинки получают другие? Тогда сомнение приходило в мысли Хао-Чана. — Не твои дети. Раэве можно верить красивой русской женщине... Но мысли, покружившись, как песчинки на ветру, вновь успокаивались — Дети твои... смотри, лицо китайское, глаза китайские, косые глаза китайские. Но может кто-либо из прачечной был отцом детей. Может боль- шой, красивый Киан-Те-И. Нет, не может это быть. Киан-Те-И не может быть — Хао-Чан заметил бы. Нет, он отец, его любит русская женщи- на Аина1... Иногда приходил невзрачный мужиченка с рыжей выщипанной боро- денкой и говорил: — Ну, китаеза, пора и честь знать. Не хочу больше, чтобы ты издевал- ся над Ариной. Беру жену обратно. А если ты будешь фордыбачить, то смот- ри, нрав у меня крутой. — Мой есть дети... — За детей алименты будешь платить. — Мой Айна не пойдет... — Ну-ка, Арина, скажи-ка этой желторожей китаезе, пойдешь ты ко мне, али нет. Помяни мое слово, ты мой характер знаешь: убью! — Нет, Иван Митрич, не пойду я к вам. — Что же, совести нет, позорить себя. Посмотри, на кого этот обра- зина похож. Можно сказать орунгутанга. — А кто меня бил? — Я бил за легкое поведение. И пьянствовал из-за тебя. Ревность зали- вал, тоску топил. — Мой Айна никогда не бил... — Ты, китаеза, молчи, может и дети не твои. Ты тут с халвой да мар- меладом чаи распиваешь. Думаешь, красивая баба тебя любит. Нет, ты рус- ских баб не знаешь. Шлюха Арина, может она сотни мужей имела. Может это не твои и дети. — Мои дети, смотли... волоса... черный, длинный волоса... глаза косой,, узки глаза... мои дета. — А сколько тут вас китаезов? Смыслов у вас мало. На такую ядреную бабу еще пять вас китаезов надо и то мало будет. Такие разговоры 1 кончались так: — Ну ее к чорту—шлюха она... упала... ниже стервы: с китайцем опо- ганилась, не надо мне ее. Давай отступного за позор—червонец и на месяц будешь спокоен—не зайду... — Лавка была, так целовалась, миловалась, Ванечка, а лавки не стало, так я вас не знаю. К китаезе, к ходе в любовницы пошла, стерва ты. Хао-Чан давал червонец: — Уходи, пожалуйста, уходи. Бывший лавочник Иван Дмитриевич Бубликов завидовал счастью Арины и делал свое дело. Хотел бросить ревность в душу Хао-Чана. После ухода бывшего мужа Арины Хао-Чан делался печальным, начи- нал вспоминать все пинки жизни и говорил об обидах жизни, сотни раз рас- сказывал: — Айна, ты только знай... меня, Хао-Чан, плетью били... англичане,, плетью били и кровь была... много крови... Афлика был...