Сибирские огни, 1927, № 2

VIII. Романтика будней. Зрительное впечатление, получаемое от г. Фрунзе, таково: это шум- ный базар, окруженный тихими улицами. Базар просыпается с зарей. Пестрая толпа медленно плывет по извилистым коридорам между лавками и корпу- сами. Лица здесь всех оттенков—от бледно-лимонного русских хозяек до багровато-коричневого горных киргиз. Сюда на базар с'езжаются русские крестьяне и казаки из Казахста- на, хитрые китайцы с Чугучака, Кара-Колпака, из Зааральских степей, красноречивые узбеки с Ташкента. Здесь можно встретить перса, турка, дун- ганина, кашкарлыка, таранча... Скот, шкуры, зерно, фрукты и таинственная контрабанда из Китая— тугие сверточки из-под полы—все есть здесь. Не мало жирных лавочных сидельцев страдает теперь через эти самые тугие сверточки из-под полы пестрого халата. — Где Рахимбай? — О, Рахимбай, тяжела его судьба—нашли в его лавке запрещенный повар из Китая, увезли Рахимбая в страну Нарым, где нет дня и все время идет снег! Но базар прекрасно живет и без Рахимбая. Горы мяса жужжат обле- пившими их фиолетовыми мухами, а рядом машет пестрыми лоскутами от- мериваемая мануфактура. Свежий хлеб мягкими кусками валится из-под кри- вого ножа старика-киргиза, чей нос провалился еще задолго до превозглаше- ния автономии. Задорно глядят на киргиз крестьяне-семиреки, здоровенные, как на подбор, с бычьими шеями и курносые. Их жены—семиречки—загорелые, с выцветшими от зноя волосами едут на возах с яблоками, сидя в раскоряку прямо на товаре. На ухабах возы подскакивают, яблоки закатываются ба- бам под юбки, и бабы вытряхивают их оттуда, словно фокусничая. Барышники и спекулянты в белых китайских панамах сидят на покры- тых кошмами площадках чай-ханэ и, попивая чай, обделывают свои дела. Чай-ханэ, шашлычные, караван-сараи окружают базар тесным коль- цом. И в это кольцо замкнут шум и крик. В знойных безлюдных улицах ти- хо. Медлительные желтые рабочие ладят мостовую, осторожно обходя рытви- ны и ухабы движется автомобиль. Вялые газетчики сдавленными голосами предлагают весьма несвежий «Прожектор» и Ташкентскую «Правду», пред- лагают равнодушно, без под'ема, бесталаннее, чем у нас в Бийске. Вдоль улиц текут мутноватые арыки, берущие воду из горных речек, сбегающих с Ала-Тау. Мыться в арыках строго воспрещается, но, тем не менее, граждане, пользуясь отсутствием квартальных, моются, присев на корточки перед арыком. Немного оживленнее, чем в других местах, на постройке облисполко- ма. Стучат молотки, рычат пилы. Здание надо кончить скорее—учреждения разбросаны по всему городу—поди поищи! Захожу в редакцию местной газеты. Славные загорелые парни ведут знакомую работу. Секретарь в «бой-скаутской» шляпе, заведывающий от- делом «деревня»—босиком. — Право, товарищ, стесняться здесь нечего. Модников у нас еще нет. Звонят по телефону в женотдел, требуя копию доклада о работе среди туземок, запрашивают облпланком о ходе борьбы с вредителями на полях.