Сибирские огни, 1926, № 3

— Вот кому поручить кормежку собак,— подумала она и обрадовалась мысли. — Ну, конечно. — Кол»,— сказала,— я хочу дать вам дело. Я, конечно, заплачу вам... я вам дам старые брюки генерала, или, лучше, его подтяжки, они еще совсем хорошие, их еще можно застегивать на две пуговицы... А вы будете кормить собак, этих бедных, голодных собачек. Коля сконфузился, а отец поднял на нее воспаленные вылинявшие глаза, которые когда-то были голубыми. — Дающая рука не оскудевает,— сказал он. И они сговорились. — Прощайте,— брезгливо протянула пухлые пальчики генеральша. — Да благословит вас господь, сестра,— напутствовал ее барон. С тех пор Коля каждый день приходил на генеральскую кухню, забирал остатки еды и кормил перед домом паршивые собачьи скелеты. Иногда гене­ ральша умильно улыбалась в окно и кидала корки. — Какой негодный мальчишка!— сказала генеральша возмущенно.— Ведь он же получил за это старые подтяжки генерала. Т ак досадно, что Маша возится с обедом и не может спуститься к Эдель- бергам. Проклятая революция! Проходя мимо кабинета мужа, Нина Петровна с беспокойством поду­ мала, что вот уже две недели, как нет о т него писем из имения, и он не при­ сылает никаких продуктов. Ведь здесь за все приходится платить бешеные деньги. Накинула на плечи оренбургскую шаль, спустилась по черной лестнице по двор и, заглянув в тусклое окно полуподвала, увидела... Коля и маленький Петя сидели перед собачьей чашкой и жадно, поспешно, с увлечением обглады­ вали кости. У Нины Петровны захлестнуло сердце. — Ах, вот они как! Ему поручили кормить собак, а он... К -какая наглость! Нет, это возмутительно! Никому ничего нельзя доверить, даже в таких мелочах. Т ак ая наглость! Она ворвалась в квартиру с лицом, перекошенным гневом, обрушилась зло и едко, и голос ее был уже не бархатным, а сухим и колким, как за то п ­ танный половик. Все ее полное тело кричало и были в крике но™ муки, воз­ мущения, отчаяния. Т акой гадкий, низменный, развращенный мир, все, все до одного воруют, грабят, насильничают, и только она, она одна против этого, жертва этого, борется с этим. — Вы... Как вам не стыдно?! Вам доверяют, вам... А вы... Стыдно! Гадко! Это воровство! Из-за вас собаки... Подло! Низко!.. И, хлопнув дверью, выбежала из квартиры. — Т ак ая гадость! Потом, вечером, возмущенно рассказывала об этом Марье Трофимовне (нужно же кому-нибудь рассказывать). Т а сказала нерешительно: — Но, может быть, этим мальчикам нечего есть. — Ах, что вы?— и лицо генеральши перекосилось болезненной грима­ сой.—Низость, потеря последней совести. Все-таки Марья Трофимовна заронила в нее некоторое сомнение, но если бы это подозрение высказала не Маоья Трофимовна, а кто-нибудь дру­ гой, Нина Петровна еще могла бы согласиться,— но разве может она о к а за т ь ­ ся глупее этой старой девы, которая ходит в штопаных чулках v! прюнелевых