Сибирские огни, 1926, № 3

Лицо у следователя та ко е хитрое, копается в столе, а сам нет-нет да и взглянет пытливыми серыми глазами на Ксенофонта Лукича. — Вы гражданин Девяткин? Упавшим голосом робко ответил: — Я... — Так... Дельце одно ту т есть... Вас касаемо... Вы служите архивари­ усом в губпродкоме? Ксенофонт Лукич качнул головой. И снова следователь зашебуршил бумагами на столе... — Куда она девалась?.. Тьфу!.. Ага, вот!.. В его руках маленькая белая книжечка с сургучной печатью с боку. — Скажите, гражданин Девяткин, вам эта вот книжечка не знакома?.. Возьмите, прочтите... Ксенофонт Лукич взял: Квитанционная книжк а Нагорной заго ткон торы № № 1250 - 1300 . Г — Что, узнаете?.. — Да... Их много у меня там валяется... . — Так...— и надавил кнопку звонка. Вошел милиционер. — Приведите из камеры арестованного... Того, знаете... А сам на Ксенофонта Лукича поглядывает. И т а к неловко о т его серых глаз, точно они в душу за л е зть хотят. Но еще хуже почувствовал себя Ксе­ нофонт Лукич, когда в кабинет милиционер протолкнул Кочурова, Степана Митрича. — Вы знаете, тов. Девяткин, этого мужика?.. Еле выдавил из себя: — Знаю... — Так, так... Вы, значит, вместе решили продналог сдавать по книж ­ кам несуществующей заготконторы?.. Хорошо!.. Придется вас сдать тож е куда следует... Милиционер, уведите их обоих... Посадили Ксенофонта Лукича в отдельную махонькую холодную ком­ натушку. Голые стены, грязный, замызганный пол,— сесть не на что. Целый день топтался Ксенофонт Лукич на ногах. Часто подходил к о кошку , выходившему куда-то на задворки, шарил глазами, искал людей, точно расспросить хотел о случившемся. Непонятно было все. Неужели и з-за такой пустяшной книжонки сажать можно человека? Кипы разных бумаг валяются, топч ет их человек и не знает, к ак ая в них сила. А сила в них, вы­ ходит, большая. — Ду-у-рак,— бранил себя Ксенофонт Лукич.— Тридцать пять лет про­ служил и не научился отличать дельную бумажку о т пустяшной... Запутался вот. Степану Митричу что? А ты в ответе... Уходя з а крыши зданий, солнце кинуло горсточку лучей в бедную комнатушку Ксенофонта Лукича. Золотистым волокном льна протянулся луч