Сибирские огни, 1926, № 3

Наконец, решившись, оторвал листок. — У нас робята евандиль, окаянные, искурили, не то што... Закурил, а книжечку вместе с кисетом в карман. — Ну, однако, мне ехать надо. А об деньгах не беспокойся. — В другой р аз приедешь... Ик... ик... З а мной не пропадет... Когда Степан Митрич уехал, Ксенофонт Лукич долго шатался по ком ­ нате, потом остановился возле зеркала, увидел облысевшего, с покрасневшим носом, раскисшего своего собеседника и пожалел: — Механизьма твоя, друг, приходит в негодность... Но из зеркала глядели строгие глаза. — Пьян я... Ничего не поделаешь... Извините, дорогой товарищ... — «Извините»,— передразнил тот.— Налакался, к а к подметка в сырую погоду... Рад, что до дармовщинки дорвался... Обтяпал мужика... Честность свою тож е выгораживаешь... Я бы тебя, стервеца, давно расстрелял... Толь­ ко хлеб совецкий переводишь, а кому польза?.. Тварь ты эдакая!.. Саботаж­ ник!.. А еще в ответственные сотрудники лезешь... Комнату тоже, к ак добро­ му дали... Да я бы тебе конуры собачьей не дал. Пропадай ты пропадом... Шут с тобой!.. Все равно из тебя коммуну не построишь... Не гож!.. Нашейник трудящимся... Кормить тебя, сукина сына, должны за твою службу в конси­ стории. Так, што ли?.. А вот кукишку не видал? Восьмушку хлеба на день не хошь?.. Тяжело выслушивать такое обвинение, и Ксенофонт Лукич упавшим го­ лосом говорит: — Вы слишком жестоки, дорогой товарищ!.. Ну, не могу я приносить большой пользы советской власти, но все же я посильную работу выполняю... Я честно зарабатываю себе кусок хлеба!— голос дрогнул, вот-вот заплачет.— Да-с!.. Мой кусок трудом добыт... Вы не имеете права бросать мне такое об­ винение!.. Я с вами не разговариваю... Повернулся, подошел к кровати и грохнулся. Когда стоял, голова не казалась та кой тяжелой, а сейчас совсем не под­ нять ее... А надо бы еще плюнуть ему в глаза, чтобы не лез в другой раз с нравоучениями. Ксенофонт Лукич быстро и крепко заснул. III. Руки Ксенофонта Лукича отыскивают нужное место на бумаге и совер­ шенно свободно, по привычке, пронизывают ее насквозь иглой. Бумажка к бу­ мажке, по числам, по номерам, по порядочку. Изо-дня в день плывут они сплошной лавиной из, канцелярии губпродкома, из заготконтор, попадают на острую иглу Ксенофонта Лукича и тут успокаиваются. Ксенофонт Лукич знает свое дело. Когда папка с бумажками набухает, Ксенофонт Лукич берет ручку и фиолетовыми чернилами пишет: Дело № 243-6 Нагорной заго тконторы | Начато 15 X. Законч ено 1 XI. i И тогда эти «дела» рядышком становятся на полках шкафа, похожего на склеп. Не знает только Ксенофонт Лукич цены этим бумажкам. Может,