Сибирские огни, 1926, № 3

заны надписями из «заборного писания». Крепостная одно эт ажн ая тюрь­ ма сожжен а и разрушена до фундамента, от нее остались кучи обгорелых камней и кирпичей. В уничтоженной (тем же Роговым) тюрьме, в к ам е­ ре № 6, сидел Ф. М. Достоевский. До нашествия* скопищ Рогова, камера Федора Михайловича показывалась посетителям. По крепостному валу, обросшему травой, мы всходим на стену и з дикого камня. Несколько орудий см о тр я т слепыми глазами на степи, на белые плешины гор. На пушках надписи— Екатеринбург на Каме 1802 год. Несколько орудий мертвыми, свиными тушами валяются под стеной. — Был у нас ответственный секретарь укома, Травников, да зам- предуисполкома Осипов,—говорит мой спутник,— ну, устраивали они пик­ ники здесь, выпивали, конечно, и спёхивали орудия со стены. С т ен а церкви, около которой «гуляли» Травников и Осипов, щедро исписана заборными лозунгами. Это, вероятно, в целях «разоблачения поповского обмана». Едем обратно. Товарищ X п о к азыв ает мне достопримечательности Кузн ецк а. — Вот это собор, а около него старинное кладбище. Здесь с х о р о ­ нены те л еу тс ки е князья. Меня интересует двухэтажный собор. Он, к ак и все церкви Кузнецка, сожжен Роговым. Недавно верующие восстановили нижний э т аж и в нем сл уж ат. Сторож охо тно провожает меня по церкви. Я медленно иду по рубчатым, черно-рыжим, чугунным плитам. Мне к аж етс я , что я иду по запекшейся, заржавевшей крови Сюда в 19 году роговцы согнали «буржуев, попов и прочих паразитов» и здесь «казнили» их четвертованием , жгли. Здесь, в алтаре, на престоле, была р азлож ен а и и знасилована тол стая купчиха Акулова. Изнасиловав Акулову, роговцы воткнули ей в жив о т зажж еную рублевую свечу. Потом собор, заваленный трупами убитых и недобитых купцов и попов, зажгли. От собора остались стены. Колокола свалились с коло­ кольни, расплавились, полопались, покололись, как яичная скорлупа. На базарной площади товарищ X т о л к а е т меня в бок. — Вот роговец идет. Он вам все расскажет. Товарищ X о ст ан авливает сумрачного человека в грязной, заячьей папахе. Я вижу серое оспинное лицо, серые обкусанные усы, серую ще­ тину бороды и мертвые гл аза мерзлой рыбы. — Товарищ Волков—роговский партизан. Серый, тяжелый человек, человек и з серого тяж ело го цемента, про­ тягивает мне холодную, негнущуюся, цементную руку. Я уславливаюсь встретиться с ним на квартире у X. Мы едем к местному культуртрегеру Д. Т. Ярославцеву. Я хочу з а ­ писать все, что ему известно о жизни здесь Достоевского. Вот р а с с к а з Ярославцева. — Два месяца Федор Михайлович жил на Большой улице в доме Дмитриева. Большая улица теперь назван а улицей Достоевского. Хотя правильнее было бы н а з в а т ь его именем Картасскую, на которой он жил два года. На Картасской улице (угол Блиновского переулка) Достоевский жил в доме Вагина. Домик был одноэтажный, старинный, на две «стопы» (два сруба, соединенные сенями), крыт был драньем, с низенькими потолками, с м а ­ ленькими окошечками в разноцветных стекл ах . Дом, к сожалению, н е сохранил ся— разобран на дрова. На его месте теперь пустырь.