Сибирские огни, 1926, № 3

— Вез я сухарей, да рубах— бабы послали, а тут поворт, и на поворти я солдат встретил. Они мне кричат: «Становись, становись», а испужалси я и погнал лошадь. А сухарей-то теперь нема, лепешек нема и рубах нема, все порастерял... Из леса выехали конные и кричали: — Мы кричим ему: «постой, постой!», а он дует. Мешки сбросал и вин­ товки сбросал: Хохотали мужики над Анбушем, над бабами, и смех т о г подхватывал лес и высыкал вверх, в небо, по тонким и звонким веретенам. Пять дезертиров к становищу привели человека в серой гимнастерке и в серых галифе. И человек в галифе тянул перед мужиками: — А я был офицер в белой армии, я работал в штабе армии. И я рево­ люционер социал-демократ, и я убежал сейчас к вам. И я слышал, что вы вы­ ступили за ограждение, значит, прав трудового. Т а к вот в городе почти ни­ каких войск, а штабы там, управления— та к вот я вам предлагаю... Я вам могу содействовать во имя искупления собственного чина, значит, во взятии ш та­ бов и управлений белой армии. Т ак вот, я говорю перед лицом вашим, ни­ сколько не думая... Филин вышагнул, протянул руку, сгреб за шиворот человечка в галифе, поднял его над своей головой и крутил: его, как ветер большой, громадный крутит пустую меленку: — Врешь ты, волчья отрава! А галифе вытянули из кармана бумаги, молились и кланялись. Енька о непонятные буквы растирал язык: — Ре-Ес-Де-Ре-Пе. Филин занес кулак — Убью! Человек упал на колени: — Сущая правда, душу мою возьмите и сердце мое возьмите, каюсь перед вами и кланяюсь вам... Табор грохотал лошадиными горлами— и лес, напрягаясь, прял тонкую длинную бечеву: — На город, на город, на город... 14. На главной улице города, о т одного переулка к другому, скакало бе­ лое полотнище с черными аршинными буквами: Командующий армией. Вечер. Церкви вытянулись солдатами и замерли, тюрьма и казармы пригнулись к земле— приплюснутые, неповоротливые. Огни города колыхались полымем и было что-то в них такое, точно они кому -то говорили: вечная память. На покатых плечах генерала лежали тяжелые серебряные погоны и да­ вили плечи, и, наверно, оттого у генерала были плечи пологие. Генерал сидел на балконе и смотрел в улицу, и вздрагивал, и казалось ему, что откуда-то сверху протягивается рука, и она вот-вот схватит генерала. И он багровел, и б аф о в е л город, и багровело белое полотнище со скачущими черными буквами: Командующий армией. На железнодорожных станциях были пробки из людских тел и мосты из людских голов. Люди синие, перекошенные, мчались возле железнодопож-