Сибирские огни, 1926, № 3

«Категорически протестую , предлагаю не выл езать на крыло!». В о тв е т Иеске дурашливо высунул язы к , а Брянцев, ласково улыба­ ясь, за ки в а л головой. Глаза Брянцева мне п о к аза ли с ь больше его очков. Они сияли черным светом. Я понял, что это г о человека не остановишь. Высота 100;) метров. Иеске мощной звериной лапой з аж и м а е т ревущую пасть мотора. Мотор покорно ворчит. Самол ет т и х о ссыпается вниз. Брянцев сжимает фуражку, отвязывается. Архангелов о тв ер ты вае тся . Ему тошно, к ак во время исполнения опаснейшего циркового номера. Брянцев з а бортом с т о и т на крыле. Ветер дыбит его к о р о тки е волосы. Его черные глаза огромны. На губах мягкие тени улыбки лун ат и ка . Медленно, спокойно Брянцев о п у ск ае тс я на колени, ложится. Иеске левой рукой д ержит штурвал, правой, к а к тисками, заж и м а е т высокий ботинок Брянцева. Нам виден только ботинок. Человек висит где-то вни­ зу. Другой— чугунной статуей врос в сиденье. Лицо Брянцева, как о б ожж е н о е ,— красно и вздуто. Фу р аж к у он не берет, не привязывается. Иеске, к ак с цепи, сп у с к а ет мотор. С ревом мы бешено несемся вверх. Минута, две... к ак долги они... Брянцев еще р аз л е з е т на крыло, еще р а з э т о головоломное свиса- ние с крыла. Брянцев привязывается, тян е тс я в кабинку з а фур ажк ой . Глаза его мутны, но на красных щек ах блестит улыбка. — Покрышка спустила, но не совсем. Опять в кабинке стал о серо. Под нами Прокопьевское. Черная грязь рудника. Аэродром— корыто с явно видными рядами огородных гряд. Р езкий боковой ветер. Иеске пишет: «На этом аэродроме м ож ет сесть тол ь ко т о т , к то его выбирал. Я до т а к о г о и ску сства еще не дошел. Иду н а Кузнецк». Низко, ни зко делаем три круга над рудником и, оставляя внизу громадную разочарованную толпу, уносимся. А прокопьевские шахтеры организовали своими силами «полеты» для о тветственных работников. Катали их по очереди и брали в пользу авиа- хима по два рубля с каждого «полетавшего». Спустившая камера не д а ет п окоя Архангелову. Архангелов зн а ет, что самол ет садится на землю со скоростью с т а двадцати верст в час, что посадка с попорченной к ам е р о й—есть посадка на одно колесо, что все это в конечном счете, в лучшем случае, п ах н е т поломкой пропеллера. В худшем... Но к т о дум ает о худшем? Архангелов, к а к «хозяин», думал о самол ете, з а р ан е е подсчитывая убытки о т поломки. Иеске, смеясь, передает дурашливый ответ: — Я ужасно волнуюсь. Но мне ведь легче всех вас и удобнее вы­ ск очи ть з а борт... Архангелов укори зненно к ач ает головой. Архангелов серьезен . Иеске хохочет. Вправо серые лысины Кузнецкого Ал атау , влево— Кузнецк. Высоко над городом крепость. «Здесь когда-то сидел Достоевский» ,— пишет мне губовый хим Тумский. Горячее волнение на секунду сжало мне грудь. Мне пок азалось, что здесь я найду неостывшие следы Федора Михайловича, что я буду то р о ­ питься з а ним, уходящим где-то совсем рядом, я почти физически ощ у ­ тил те п л о ту его слегка сгорбленной спины.