Сибирские огни, 1926, № 3

Небо побурело, повишневело, и расходились девки и бабы, и девки и бабы говорили: спать не с кем. Качал головой Фаддей Савелыч: — Вишня налилась, а не во-время, значит, сок у вишни на землю льется.... Пыхтели коровы, в окна домишек и изб полз переквашенный коровий требушиный пар. На кольях овдовело висели подойники. 1 2 . Анбуш Иван свистел потому, что вез мужикам в отряд Филина суха­ рей и лепешек и вымытых рубах, и Анбуш Иван смеялся потому, что бабам не с кем было спать. И вот ехал Анбуш Иван на рыжей кобыле и посвистывал и посмеивался. 13. Среди леса была поляна ровная, чистая, окрапленная богородской тр а­ вой, и на поляне была опушка леса тонкого, березового, звонкого. Отряд Филина опустился на поляну табором тележным, многорылым. И стояли теле­ ги от опушки вкруг гю три яруса. Посредине поляны большой костер и ар ­ тельный котел. Филин встал от костра, толстые губы в трубу: — Волчья отрава! И березовый лес тонкий, звонкий затянул на все лады: — Волчья отрава, волчья отрава... Филин одного мужика метнул з а ноги и другого и третьего. Четвертого загреб в охапку и метнул вверх. Табор в березовый лес гнал многоколесный звон хохота: и по ярусам людей плыл хохЬт, и по ярусам телег носился звон, и по ярусам леса поднимался гул о т корня к вершинам. Филин в новых сапогах, в парусиновой рубахе, и мужики говорили про него: — Нарядной наш атаман. У артельного ко стра балагур-мужик строил дезертирам балясы: — Если бабам думаешь ты ст ать вхожим, то возьми лягушку не серую, а синюю-пресинюю, выпотроши пресинюю лягушку и костяк тот, шкилет лягушки, просуши. В костях ты найдешь две косточки маленькие— одна крю- чечком, другая вилочкой. Вот, какую ты бабу заприметил, притяни ее ;<рю- чечком, тогда бей ты ее— и не отшибешь от себя. А к ак душа твоя надово- лится этой бабой— вилочкой лягушечьей пихни, и она отойдет о т тебя, к ак ни в чем не бывало. Вот так, если ты думаешь стать вхожим... Мужик, у которого волосы в скобку и борода в рябиновый куст, ис- поведывался: — В сумленье я пришел насчет бога. Людей десять по этой надобности уходил, груди разворатил, головы расколол, а души людской не обрел. Потому я в сумленьи насчет бога... Из лесу, в табор, выползла тележонка, тыркали ее колесишки. Оцепи­ ли тележонку, упаренная лошаденка свалилась на нос,— люди кричали: — Анбуш приехал, Анбуш Иван!. Анбуш хрипел с телеги: