Сибирские огни, 1926, № 3

добыча! Шорцы всегда таковы: малейший ловод кого-нибудь поймать, застре­ лить их выводит из состояния апатии, и они становятся энергичными. Крахаль, конечно, благополучно ушел на низ по быстрой Мрассе. Через полчаса погоня вернулась, и мы отправились далее, подле глинистых, болоти­ стых берегов. А сколько было потом перекличек по поводу крахаля! Пошли, вынырнувшие из реки, утесы и терассы раковинных известня­ ков с отлогим под’емом на юг. На их карни зах и вершинах лепились могучие сосны, державшиеся каким-то чудом. Вдали, налево, показались голые, зеленые горы, обрамленные рамой лесов. Там улус Сосновая гора. Его з а тальниками островов не видно, только едва очерчивается сизая пленка дыма. Зимой я видел эти косогоры под толстой ризой снега. Ребятишки На лы­ жах с гамом всходили на них и оттуда пускались всякий своей дорогой. Весь путь визжали, кувыркались, сталкивались. Стоял хохот, а иногда и плач. Хва­ тались за щеки, з а носы— мороз пощипывал. Шли опять на гору, искрестив весь косогор лыжницами, к а к зайчики тропами в тальниках. Явились в улус до солнечного за к а та. Шорки, подпустивши телят, доили коров. Лошади врассыпную поднимались на сочный косогор. Собаки лаяли. На улицах невылазная грязь. Зашли на ночлег к члену сельсовета. Собрались в избу жители поглазеть и узн ать новости. Явился Алексей Сорбаганов, сказочник, мой знакомый. Стройный, тем­ норусый, с подстриженной бородкой и усами, с волосами под польку. Умные глаза смеялись, когда он поздоровался . — Куда, Митрий, пошел?— задал он вопрос, садясь на лавку. Я рассказал. Он усмехнулся. Чудно показалось ему, а когда я после чая купил у жителей пояски, рукавицы и ловушку дли колонка, он не утерпел и воскликнул: — На что тебе, Митрей, такую дрянь покупать? Разве в городе этого нет? Пришлось опять им все об’яснять сначала, на что они произнесли свое л'.еждометие «С-с-с» и с иронией смотрели друг на друга; городские-де с’ума сошли, особенно начальство. — Ты бы, говорю, Алексей, чем выспрашивать— нес бы свою балалайку (кобуз), да рассказал сказку. — Ой, Митрей, не буду, нельзя. — Почему?— удивился я. — Так, нельзя и нельзя, убей— не буду. Все захохотали, разразился звонким хохотом и сам Алексей. — Ты, говорит, меня в к атал аж ку посадишь з а сказки, как лескомский комиссар. Я попросил об’яснить, в чем дело. Оказалось просто. — Прошлой весной мы готовляли бревна, трудовой делом, т у т был лескому комиссар, большой чиновник. Все ругался,- всяко. Чистой собака. Теперь он на тюрьма, говорят. Много лес мы рубил, а плата, какой чорт, маленько хлеб да соль, па- пушка табак. Вино подавал мало-мало. Сам много пил—большой человек. Вечером мы работу кончал, чай пил. Делать нечего. Ребята говорит: <Лескей, сказывай сказку». Чорт ево знал, что будет та кой грех. Сказывал. Бею ночь сказывал. Солнышко вышел, с к а зк а кончал. Все маленько уснули. Пришел начальник, ругать начал— плотить лес скоро надо. Узнал, что я ска­