Сибирские огни, 1926, № 3

Из поляков—Достоевский был т а кж е знаком с Нововейским. Последний с женой своей довольно часто ходил к Достоевским. Нововейский был скром­ ный, болезненного вида человек. Достоевские угощали Нововейских чаем, оставляли у себя обедать и вообще относились к ним внимательно. Федор Михайлович иногда помогал Нововейскому и материально. Вообще же Достоевский держался в стороне от поляков. Семья Исаевых была тем домом, с которым Достоевский оказался свя­ занным очень крепко. Как ж е относился Достоевский к самому Исаеву? Фе­ дор Михайлович очень жалел Александра Ивановича Исаева, страдавшего з а ­ поем и допивавшегося даже до белой горячки. Достоевский не судил Исаева, обвиняя во всем его судьбу. Оба Исаева были расположены к Достоевскому и считали его как бы своим. Федор Михайлович ценил та ко е отношение к себе. R письме к Исаевой в Кузнецк Достоевский та к говорит об А. И. Исаеве: «Я припоминаю, что я у вас был, как у себя дома. Александр Иванович за род­ ным братом не ходил бы так, как за мною. Сколько неприятностей доставлял я вам обоим моим тяжелым характером, а вы оба любили меня. Жму крепко руку Алек­ сандру Ивановичу и целую его. Обнимаю его от всего сердца и, как друг, как брат, желаю ему лучшей компании. Неужели и в Кузнецке он будет так неразборчив в людях, как в Семипалатинске? Да стоит ли этот народ, чтобы водиться с ним, пить есть с ним и от него же сносить гадости? Да это значит вредить себе сознательно. И как противны они, главное, как грязны! После иней компании так же грязно на душе, как будто в кабак сходил. Надеюсь. Александр Иванович за мои пожелания на меня не рассердится » (из письма от 4 июня 1855 г.). Во времена Достоевского Семипалатинск пил горькую. Захолустье з а ­ сасывало людей, а слабовольных, к а к Исаев, и губило. Исаев был неразборчив н выборе приятелей по выпивке. Всегда находились охотники выпить на чу­ жой счет. Местные запивалы из чинушей знали слабость Исаева к выпивке и пользовались ею. А в результате всего высмеивали Исаева и распускали про него всякие «гадости». Достоевский возмущался таким поведением собутыль­ ников Исаева, но был бессилен помочь ему. Известие о смерти Исаева в К у з­ нецке очень расстроило Федора Михайловича. В письме к Врангелю о т 14 августа 1855 г. Достоевский следующим об­ разом делится по этому поводу своими впечатлениями: «Сегодня утром получил из Кузнецка письмо. Бедный, несчастный Александр Иванович Исаев скончался. Вы не поверите, как мне жаль его. как я весь расстроен! Может быть, я только один из здешних и умел ценить его. Если были в нем недо­ статки, наполовину виновата в них его черная судьба. Желал бы я видеть, у ког* хватило бы-терпения при таких неудачах? Зато сколько доброты, сколько истинногв благородства! Вы его мало знали. Он умер в нестерпимых страданиях, но прекрасно. И смерть красна на человеке. В мучениях о ней (жене) он забывал свои боли. Бедный!». Несомненно, в этой оценке покойного Исаева Достоевский руководился отчасти известным правилом: d e m o rtu is a n t b e n e , a n t, n ih ie , но, с другой стороны, несомненно та кж е и то, что Федор Михайлович видел в этом, спив­ шемся и обиженном судьбой чиновнике высокие человеческие черты. В числе близких друзей Достоевского был стряпчий по уголовным и гражданским делам, как тогда назывался областной прокурор, барон Але­ ксандр Егорович Врангель. В судьбе Достоевского он играл большую роль и явился настоящим светлым лучом в нелегкой семипалатинской жизни Досто­ евского. Представитель высшего света, Врангель, по окончании курса в лицее, двадгатклетним юношей отправился в Сибирь водворять там законность. Об разование и связи сразу дали ему место прокурора в Семипалатинске, куга