Сибирские огни, 1926, № 3

и Исаева. Последняя относилась к Достоевскому ласково и жалела его. Но привязаности к нему она, по крайней мере в первую пору знакомства с Ф е­ дором Михайловичем, не чувствовала. Несмотря на всю экспансивность своей натуры, Исаева не закрывала глаза на то, что Достоевский— эпилептик, че­ ловек «без будущности». Это чувс тво сострадания к себе со стороны Исае­ вой Достоевский принял за любовь и, со своей стороны, влюбился в Марию Дмитриевну горячо и страстно. В разговорах со своим другом, стряпчим по уголовным и гражданским делам в Семипалатинске, бароном А. Е. Врангелем, Ф. М. отзывался об Исае­ вой восторженно. Он часто бывал в квартире Исаевых и всегда возвращался домой в экстазе, очарованный Марией Дмитриевной. Каждую лишнюю мину­ ту о т службы он старался провести в доме Исаевых. Знакомство Исаевой с Достоевским, конечно, не могло укрыться от взоров семипалатинских дам из чиновного мира, и Мария Дмитриевна яви­ лась предметом злословия со стороны местных обывательниц. Они не могли понять, для чего нужно было Исаевой возиться с больным и ссыльным солда­ том. Мария Дмитриевна по своему умственному развитию стояла неизмеримо выше прочих городских дам, с которыми у ней мало было общего, а экспан­ сивность Исаевой шокировала дам; все это, конечно, не создавало почвы для сближения обеих сторон. Дружба же Исаевой с Достоевским еще больше дала дамам материала для пересуд и сплетен по адресу Марии Дмит­ риевны. Последняя знала об этих сплетнях и, не обращая на них внимания, держалась с достоинством. Исаева умела поддерживать в обществе занимательный разговор, была интересной собеседницей и не давала скучать публике. Глубокая любовь, которую чувствовал Федор Михайлович к Исаевой, невидимому, не могла не отразиться и на Марии Дмитриевне, и ее дружба к Федору Михайловичу постепенно стала переходить в чувство теплой привя­ занности к писателю... К моменту о т ’езда Исаевых из Семипалатинска, уже и сама Мария Дмитриевна была захвачена своим чувством к Федору Ми­ хайловичу. Ревность и любовь почти всегда неразлучные спутницы. Это чувство испытал и Федор Михайлович. Когда Исаевых летом 1855 г. перевели в Куз­ нецк, и Мария Дмитриевна не протестовала против этого перевода, Федор Михайлович горько жаловался своему другу Врангелю: — И ведь она согласна, не противоречит, вот что возмутительно!— выр валось у Достоевского. Исаева жалела своего больного мужа и не могла его бросить одного,— вот причина согласия ее поездки в Кузнецк. Как бы то ни было, но о т ’езд Исаевой сильно поразил Федора Михайловича. Он положительно пришел е отчаяние. Ему казалось, что с о т ’ездом Исаевой— у него все потеряно... К довершению всего оказалось, что Исаевы в долгах и не в состоянии двинуться. Пришлось им распродать почти все свое имущество, чтобы рас­ платиться с долгами. На дорогу денег Исаевым дал Врангель. Федор Михай­ лович с ужасом ожидал момента расставанья с Марией Дмитриевной. Сцену их разлуки Врангель долго потом не мог забыть. Ферод Михайлович, при рас- ставаньи с Исаевой, рыдал, к ак ребенок. Врангель с Достоевским провожали Исаевых з а город. Желая дать последнюю возможность Ф. М. побеседовать наедине и без лишних свидетелей проститься с Исаевой, Врангель напоил шампанским самого Исаева, и он был замертво положен в дорожный экипаж. В последний раз простились влюбленные: обнялись, поплакали, и дорожная t