Сибирские огни, 1926, № 3

ли догонять. Тогда дворянин догадался бросать по дороге ассигнации. Р а з ­ бойники стали подбирать. Дворянин только таким образом и спасся, разбро- саь всего до сорока тысяч». Путешествие теперь производилось при помощи бечевой и поэтому шло медленно и было утомительно. Радищев рад был каждой остановке, что­ бы выйти на берег погулять и понаблюдать местную жизнь. Т ак , 15 июня во время бурлацкого обеда он беседовал с чувашами, которые в большом числе продавали на берегу орехи, рубахи, порты, онучи, лапти. 23 июня проплыли мимо села Работки. Это село, принадлежавшее ге­ нералу Шубину, напоминало Радищеву о каких-то, видимо, гнусных поступ­ ках этого генерала, за которые он был в ссылке (в рукописи пропуск и к конце пропуска «Е. II»). Чувствуется сильное негодование Радищева, когда он вслед за этим пропуском пишет в своем дневнике такую фразу, «тут ви ­ дел освященную уже церковь, уродливое жертвоприношение, построенное на воздыханиях народа и выкидышах». 11 июля 1797 года путешественники приехали в Москву «в ранние обедни, стали в Рогожской. Ходили в город. И прочее в Москве пребыва­ ние». Как видим, з а все время путешествия по Сибири Радищев оставался верным себе. Несмотря на чрезвычайно тяжелые условия весьма продолжи­ тельного переезда в Сибирь и обратно, несмотря на выпавшие в пути на до­ лю его несчастия и большое горе— потерю второй жены, оставившей ему ма­ лолетних детей, Радищев живо интересовался народом, его бытом, его ну­ ждами и настроениями. Он точно хотел проверить свои отчасти, быть може т, теоретические прежние представления о народе личными наблюдениями. И непосредственное ознакомление его с русской жизнью на огромном простран­ стве, видимо, убедили его в справедливости его святого возмущения и бур- ното негодования против зла крепостничества и царского самодержавия. У Радищева часто в замечаниях, иногда в одном слове прорывается глубокое возмущение существующими порядками, произволом и бесправием, особенно безудержно и гнусно проявлявшимися в глухой Сибири. Он, повторяем, остался верен себе, своим убеждениям, смело и прямо высказанным в «Путе­ шествии из Петербурга в Москву», и был прав в своих словах, поставленных нами эпиграфом.