Сибирские огни, 1922, № 1

Дорогой говорили мало. Больше взглядывали друг на друга и улыбались. Чного лет прошло с последнего свиданья. Встретились на жизненном перекрестке л не знали о чем говорить. Жила Янна в дорогой гостинице. В номере неловкость усилилась. Раздражали кресла, занавеси и запа< пухов. Все чужое и враждебное. Угрюмо смотрел из-подлобья и ерошил волосы над высоким с залысинами лбом. Янна двигалась легко из одной комнаты в другую. Говорила незначи'ельные фразы, ставила на стол тарелочки и чашки. Неприязненно подумал: — Две комнаты в гостинице. Богато живет, А она остановилась и, в раздумьи, провела рукой по лицу. Снова ближе стала. — Ну-с.., Будет вам суетиться. Сядьте, поговорим. Послушно опустилась в кресло рядом и улыбнулась. — Все вспоминаю. Знаете, детство, как будто, тяжелое у обоих было, а вот сейчас хорошим кажется. Усмехнулся. — Да. Прошлое всегда так вспоминаешь. Краски потускнели, углы сгладились, и все кажется мирным, это хорошо. Легче думать о нем. Я думать иногда не млгчает. Корни вспоминать надо. Жизнь иногда отрыаает от них и пересаживав! "уждую почву. — Вы обо мне? Я—да, оторвалась от корней. А это плохо? — Не знаю. Не жил в теплице. Сухо прозвучал ответ. Это рассердило Янну. Встала и заметалась по комнате. — Разве непременно надо любить свое? Я если свои были только обиды, приниженность, грязь... Я люблю маму-кухарку, но ненавижу господскую кухню. Ненавижу себя, Янютку на побегушках.. Я не забыла любви к нашим играм. Вас не забыла. Сохранила любовь к ребятишкам. Ях, как хорошо было лграть в чижик с мальчишками. Выколотили меня... Но это я забыла... Право-же, забыла... Сейчас нечаянно вспомнила. Засмеялась молодо и звонко. На смех не ответил. Смотрел спокойно из-подпобья — Я вот это не надо было забывать. Колотушки человек должен помнить. Вы забыли ненависть. Лучше было бы забыть любовь. Встретились глаза. Поспешно отвела свои. — Какой-то он негибкий... Стало скучно. Я он неожиданно улыбнулся. Все лицо осветилось. Стало юным и нежным. — Я привязанностей детства тоже не забыл- Мне очень хотелось увидеть вас. — Я мало изменилась. Была длинная и несуразная, такой и осталось. Правда? Покоробило ненужное грубоватое кокетство. Но сдержался. — Хуже. Потускнели глаза. Но все-таки прежнее осталось. Сколько лет я не видел вас? — О, много! Было мне двенадцать лет, а теперь двадцать пять. — Да. Много. — Мама умерла, когда я еще училась. Все говорила, когда отдали господа в гимназию: „потерпи, доченька, в люди выйдешь". И не дождалась. Вздохнула тихонько и сжалась. Вспомнила сгорбленную, старенькую, угодливую. Все в глаза смотрела господам. Янютку била, когда не угождала им. Я ночью целовала и плакала: „Дочушка моя, ягодка"... Эх, мама! Закипела старая замолкшая обида. Обучили с единственной дочкой. Скучно было одной в гимназию ходить. А когда закричали про Анютку „талант, талант"—обедились. — Как вы на сцену попали?