Сибирские огни, 1922, № 1

чался в казарме, когда за раз человек 20—30, в разных углах орали: „Ёго! Императорское! Величество! Или: „Присяга! Есть! Клятва! Перед Богом!" и т. д. Для свежего постороннего человека казармы -действительно казались со- бранием сумасшедших. Но это не был дом сумасшедших. Это была особая система для превра- щения людей со здравым. рассудком в бессловесных животных. Через два месяца после таких занятий с утра и до вечера умный человек мог превратиться в идиота. Эгот режим настолько надоедал, что солдаты ино- гда охотно уходили на фронт, лишь-бы избавиться от такого садома. А это бы ло на руку начальству. Вечерсм каждый взводный вычитывзл нотации, нудно и долго перечисляя все недостатки истекшего дня, угрожая назавтра показать „кузькину, мать" всем неспособным, неловким и провинившимся. Сам ротный также устраивал по вечерам „митинги", собирал в кучу всю роту, рассказывал о происках немецкого кайзера, о необходимости побед рус- скому оружию и т. п. При чем за каждое ослушание или неуспешное обучение он неизменно грозил всеми скорпионами... Создавалась настолько нервная напряженная обстановка, что однажды, после одной из таких „ бе с ед" нашего ротного, ксгда мы лежились спать, И. Н. Смирнов стал говорить, что дальнейшее подвинчивание заставит подумать об убийстве ротного. (Кстати сказать мы с ним встретили этого своего ротнсго на девятом С'езде Советов. Он уже коммунист, был делегатом от Кавказской армии). Было тяжело в казарме всем. У каждого солдата являлась мысль: „будет ли конец всем издевательствам?" Многие старались найти выход и не находили. Вся обстановка облегчала нам работу и подготовляла почву для восприя- тия идей „война—войне". Многие унтера заговаривали с нами о политике, о возможности конца вой ны и т. п. Было запрещено отпускать нас в город, но унтера отпускали на свой страх. Неподалеку от красных казарм была потребительская лавка „Деятель". Заведывал этой лавкой тов. Крылов, бывший ^ ссыльный Нарымского края. Он и его жене, тов. Мельникова, оказызали неоценимые услуги нашей подполь- ной организации. Их квартира была постоянным местом наших собраний. Через этих товарищей доставлялись прокламации для распространения в казармах и т. д. Подготовка к выпуску первой прокламации потребовала не мало усилий. Тов. Наханович понемногу таскал шрифт из типографии „Сибирская Жизнь", где он работал наборщиком. Он нашел конспиративную квартиру для тайной типографии, работал сам и заставлял других... Зато какое огромное впечатление произвела первая прокламация. Это бы- ло ьа Рождестве. , Нам сообщили, что за прокламациями можно итти к тов Крылову. Смирнов послал за ними другого Крылова—молодого солдата. Эго был неграмотный, но преданнейший парень, готовый итти с нами в огонь и воду Он быстро притащил прокламации в казарму. По конспиративным сооб- ражениям гармония выводила самые залихватские трели плясовой, а Звездов на этот раз особенно усердно и лихо отплясывал трепака, вызывая на то же своего партнера; в это время тов. Крылов раскладывал пэд поп^'щки наши проклама- ции. Разложив в казарме, он пошел в уборную. Как бы гр и<уривая он затушил лампу, в по емках положил несколько листков на окно ь ушел на улицу, чтобы разбросать листки на месте обучения солдат. Назавтра взводный с таинствен- ным видом сообщает Смирнову, что у него имеется прокламация. Смирнов притворно удивляется, читает, начинается ра:говор: как справедливо говорит прокламация о тяжелой жизни в казарме и на фронте. Смирнов был автором первой прокламашки. Сс свойственной ему задушевностью, простым языком, оч говорил о том, за что мы вели войну с Германией, обращался к маршевым ротам, ставя им вопрос: к)да и зачем их повезут.