Сибирские огни, 1922, № 1

чувства. Узнала. Татьяна Доехала й вее привезла. Теперь доставят ей сына. Пора. — Пусть он передаст тебе привет, тихая героиня. Долго целовала ребенка. Прощалась, как мать. Своего не будет. Поздно. Другая лю:овь и другая ненависть влекут. В деревне свалил сыпняк. В бреду говорила лишнее. Только немножко собралась с силами, перевезли в город. На тихую окраину. Там близк > пронеслось дыханье смерти. И узнала человеческую буйную жажду жизни. Л думала, что ее уж нет. Было так. Томила еще болезнь. Дрожали от слабости ноги. Мутилвсь голова. Сидела на печке. Вихрем ворвалась Поля-хозяйка. Жила она одна. Мужа убили где-то под Кургачом. Детей унес дифтерит. Ходила стирать белье и этим жила. На вид разбитная, болтливая, а духом твердая. В„рный това- рищ. Д ем прятала Лнну на полатях и в подполье. — Николзвна... Обыск по всему кварталу. Из тюрьмы кто-то убег. По- лезай в подполье. Силилась Лчна найти край печки. Л жар туманом зестилвл глаза. При- ступка отодвигалась далеко и казглась у другой стены. — Не могу... Не перешагнуть мне. Далеко. — Вот горе-то. Ну-ка, дай, не сыму-ли... Охнула под тяжестью безвольного тела. Нэ выдержала. Билась долго у подполья. Уронить боялась. Но силы хватило. Спустила. Ззкрыла крышку и дров на нее наложила. У печки подполье было. Лнна вяло думала: все равно. Нэ когда застучали сверху тяжелые шаги, донесся смех и быстрый говор Поли, разом воспрянула. Негой задели дрова или убирают? И огнем пробежало по всей. — Жить... Имгю право жить! В тюрьме, в подвале, скорбно, только жить. Могучий звериный инстинкт требовал властно—жить. Исчезла вялость. Не стало песку в глазах. Притаилась и ждала. Когда услышала—ушли, и Поля открыла подвал, потеряла сознанье. Много было хлопот с ней Поле. Потом опять увезли в деревню. Оттуда на далекой от города станции пристроилась в эшелон чехов. В тифу не срезали волос. Падали. Но были еще густые и блестя ,ие. Заплгла в одну косу. Надела прежнюю богатую личинку. — Пожалуйста, разрешите. — Нэ моту, мадам. Я биль бы . рад веема. — Ну, как не можете... Я тихонько проеду. Ведь, я тоже все потеряла из-за большевиков. Мужа, семью... К матери еду. Умирать. — О о, так рано? Взметнула кокетливо глазами, а в сердце ныло. — Проклятый. Тебе бы узнать, как со смертью в душе похоть т ешиь. — Ну, пожалуйста! Я немного м-ста займу. Взяли в свой вагон. В пути был вежлив. И другие глазами ласкали, но сдерживались. Ехали в купе четверо. Ночью почуяла дыханье близко, закри- чала. Комендант зажег свет, успокоил, строго взглянул на двух, и больше не было попыток. На утро комендант сказал ей: — Я чувствоваль уваженье к вам. Русски дам отчень легкий. Без бой сдаются. Посмотрела строго и смолчала. Но думала: — Знал ты русских дам, а женщин русских нет. Этот разговор напомнил ее прошлое. Бесстыдкое ненужноз кокетство. Сближенье с Георгием. Прииска. Но жгучая боль стыда за это прошлое подсказала: .кончено". Осталось там, за гранью. В Иркутске узнала о Во., оде. Уезжал в Мо< кву, оттуда был послан в Оренбург. Теперь .неизвестно. Слушала спокойно. И не уди и тьсь этому. Много этапов пре шла. И выросла... Теиерь прощенья не попросит и Волсдю не позовет. ЗА