Сибирские огни, 1922, № 1

мического возрождения России в настоящее время, ввиду ее бессодержатель- ности, переходит в борьбу за власть. В борьбе за возрождение России, за ее экономическое возрождение, за народоправство и за прекращение гражданской войны мы— и Вы, и я, и наши единомышленники—считали возможным вести борьбу даже при наличии дикта- торских форм власти спраза: признание дтя е д и ^ г о представительства России в Версале Колчака за всероссийскую власть Архангельским правительством и при- нятие Вами представительства от власти Верховного Правителя в Париже сов- местно со Львовым и Сазоновым. Почему же теперь, во имя тех же начал-охранения единства возрожденной России, ее национальнсго достоинства в лице Советской власти, экономическо- го возрождения России, ныне осуществляемого Советской властью—почему, повторяю, теперь Вы не должны примириться во имя тех же самых начал с диктакторскою формою Советской власти, народной, сохранившей ряд револю- ционных завоеваний, социально нам близкой. Ведь диктатура при Советской власти расширяется в своей базе по мере того, как в трудовой процесс госу- дарственной жизни втягиваются все новые силы и группы населения и ,« следо- вательно, в условиях классового существования общества, приобретают избира- тельное право в советы. Да, сверх того, одно дело идейная борьба за наро- доправство, которое может быть лозунгом многих, и другое дело—вооружен- ная борьба с властью во имя идеи. Совершенно очевидно, что и этот стимул, который два-три юда то^у назад руководил нами в борьбе против Советской власти—прекращение гражданской войны с ее угрозою раздробления России— о;падает, рэз исчезла сама гражданская война, раз борьба с Советской властью язляется началом новой граждан кой войны и уже против трудового государ- ства. Может, быть моральное чувство не допускает отказа от борьбы с Совет- ской властью, безоговорочного ее признания, может быть, кровь бесчислен- ного ряда жертв гражданской войны обязывает к этому? Сейчас этот момент стал излюбленным в кругах эмиграции, на нем строят невозможность совместной работы с властью. Вспомните, Николай Васильевич, хотя бы наш север, Архангельск, где мы строили власть, где мы правили. И Вы и я были противниками мазней, жесто- костей; а разве их не было? Раззе без нашего ведома на фронтах (например, на Пинежском в Печере) не творились военщиной ужасы, не заполнялись про- руби живыми людьми? Да, мы этого, к сожалению, в свое время не узнали, но эго было, и не падает ли на нас, как на членов правительства тень за эти злодеяния? Вспомните тюрьму на острове Мудьюге в Белом море, основанную союзниками, где содержались „военнопленные", т. е. все, кто заподозревался «оюзною военною властью в сочувствии большевикам. В этой тюрьме, куда проехать я не получил от союзных властей разрешения в течение пяти меся- цев, хотя и был во главе местной губернской власти—правительственным гу- бернским комиссарам, но куда, наконец поиехал в сопровождении прокурора, в этой тюрьме начальство—комендант и его помощник, были офицеры фран- цузского командования, что там оказывается, творилось: 30 проц смертей аре- стованных за 5 месяцев от цынги и тифа; держали арестованных впроголодь, изиение, холодный карцер в погробе, в мерзлой земле; в больнице этой тюрь- мы члены Онежской уездной земской управы, больные тифом, отморозили се- бе пятки и пальцы на ногах. А в Сибири при Колчаке—расстрелы арестован- ных при эвакуации из тобольской тюрьмы: арестованные при эвакуации были Убиваемы и потопляемы, в том числе социал-демократ Писаревский; из эвакуи- ровавшихся из омской тюрьмы при Колчаке из нескольких сот человек дошло До Новониколаевска только три дисятска (в том числе с. р. Кузьмин, бывший в о время революции помощником Петроградского Главнокомандующего, умер- ший в тюрьме в Новониколаевске от тифа), остальные были перебиты. Я сам видел сожженые колчаковскими карателями деревни крестьян, разграбленные польскими легионерами крестьянские избы, где было ими расхищено все до бабьих юбок включительно.