Сибирские огни, 1922, № 1

Госиздата №3-1921), но все же от этого не легче, и Янчевский не увеличил своей славы Форма басен вообще по своей сущности несколько мещанственна, как и ее национальный творец Крылов, и ее не спасти для современного искусства ни Д. Бедному, ни тем более Н. Янчевскому—поэту лирику. Нужна коренная пе- ремена ее формы, а этого Янчевский не дал. ft ведь может писать тов. Янчев- ский. Я помню, как он, смотря на закат, как-то сказал: „И пролит кубок над горами Кроваво-красного вина". Это было до революции. Давно. Но „крвсный пролитый кубок" не забудешь, а басни я сегодня читал, вчера читвл... и уже не помню. Не дай Бог еще, если какой-нибудь ретивый педагог, „стоящий на советской платформе", будет ими мучить детей. Добром не помянут тов. Янчевского бедные деги. Впрочем, не совсем еще, не до дча, видимо, расплескал тов. Янчевский евой красный кубок—и дал нем вторую книгу, самое значительное явление в области поэзии Сибири, это свою поэм/ „Октябрь" (Иркутск. 1921 г.). Написана поэма бесспорно под влиянием „Двенадцати" Блока. Но несмотря на это—по- эма удалась, и в ней чувствуется благословенное дуновение поэзии. Написана она, как и поэма „Двенадцать", стихами разномеркой: тут есть и четкий, удар- ный, пятистопный ямб, тут есть и частушка. В противоположность несколько мистической и глубокой поэме Блока, поэма дана в ясно-революционных, пламенных тонах. Сюжет тот же, что и у Блока. Революция. Испуг обывателей. Испуг буржуа-купца. И здесь: „Барыня слезами обливается: Ах, куда мое добро девается"... И молится монаЪ, стоя у потухшей лампады Иверских ворот, о спасении от большевистской напасти. Но несмотря на это, свои краски и свой тон даны в поэме. И волнуют, захватывают многие места поэмы. Первобытно-революцион- ное настроение передано пламенно и конкретно: „На конюшне деда запороли, Заковали тятьку в кандалы, Весь народ пустили без земли,— А теперь—сусоли да мусоли! Жги ее, проклятую, пали! Шсть прекрасные места в поэме: „В снегу на дороге Черное тело валяется, Пьяный ветер без тОлку шатается. А в доме тревога, Дожидаются. Вечереет, сына нет, Мать ворчит: ушел чугь свет. Пригорюнилась жена У окна. Сердце скорбь-вещун грызет. Тихо песенку поет: Синеглазке надо спать, Вышел папа погулять, Скоро он домой придет". * А там, куда ушел папа: „В снегу на дороге Черное тело валяется". Здесь ярко, красочно передан уюг еще не совсем разрушенной мещан- ской жизни и суровая и беспощадная революция, ее сметающая. ^ 9 повме в заключение дан настоящий образный революционный пафос*