Сибирские огни, 1922, № 1

Девочка даже и с закрытыми глазами узнает сваю мать, слепой чув- ствует солнце и знает, когда оно закатилось — так глубока и интимна связь между ними, таковы незримые нити, связывающие во едино все и всех. Эту связь, эти тонкие нити Короленко сщ/щает постоянно, и в этом — источник его силы, бодрости, радости. Тяжкую драму слепого он заканчивает спокойно, му- жественно, почти Г О Р Д О : в Да, он прозрел... На место слепого и неутолимого эгоистического страдания он носит в душе ощ/щение жизни, он чувствует и людское горе и людскую рад сть, он прозрел и сумеет напомнить счасливым о несчастных". Физически слепой музыкант, конечно, не прозрел, но зрение заменяет ему та внутренняя жизнь, которая в нем расцвела в итоге его тяготения к свету, музыке, людям. • Фет когда-то писал: .В чужой восторг переселяться Заране учится душа". У Короленки душа переселяется не только в восторг, но и в любое, более или менее значительное чужое переживание, и этим увеличивает интенсивность своих собственных переживаний, обогощает свою внутреннюю жизнь. Раство- рить свое горе в чужом и наполнить свое сердце чужою радостью, если нет своей, не в этом-ли бодрая красота „Слепого музыканта"? Вот — в рассказе .Парадокс" — другой несчастный карлик Ян Залусский: у него совершенно нет рук и не было от рождения. Но он умеет писать ногой и этим добывает себе хлеб. Он говорит: „— Пишу поучительные афоризмы всем вообще и каждому желающему порознь, ногами, за особую плату, для душевной пользы и утешенья". И пишет афоризм, похожий на парадокс: „•— Человек создан для счастья, как птица для полета". И, прощаясь, повторяет: . . . . Помните: человек создан для счастья..." «Тележка покатилась, но уже в конце переулка феномен еще раз повер- нулся к нам, кивнул головой кверху, на птицу, кружившуюся высоко в небе, и крикнул еще раз: — Создан для счастья. Да, создан для счастья, как птица для полета". Для Короленки это не napjflOKC, а бесспорная истина, которую только Условия жизни превратили в парадокс. „Люди должны быть братьями, а Божий мир хорош" — для зрячих и сле- пых, для нормальных людей и для безруких. Только счастье не для всех, и, очевидно, жизнь надо перестроить так, чтобы счастья хватило на всех. Одно из действующих лиц рассказа „Не страшное" рассуждает так: „— Мне, знаете, приходит иной раз в голову, что, собственно говоря, все МЬ1 обязаны быть здоровыми и счастливыми... . потому, что... видите-ли, 'частье... Счастье — это высшая степень душевного здоровья, ft здоровье Сразительно, как и болезнь" („Не страшное"). Солнце—здоровье—счастье, вот святая троица Короленки, его идеали- Неск ий идеал. Само с о б ою разумеется, что реальная действительность с идеалом Не считается. Далеко на севере, где только холод да камни, где стоит долгая полярная н ° Чь > а люди поражают своей вялостью, худосочием и безнадежной апатией, * и вет на станке худенький белокурый мальчик. Он читает по складам в кижод: „Соловей сидел на черемухе и пел", и не понимает. „Соловей"... что 0 такое? — Птица. — „ft черемуха?" — Дерево. — Он никогда не видел ни л ° в ья, ни черемухи. Они для него — также, как для слепого солнце. h И, очевидно, жизнь надо перестроить так, чтобы о соловье и черемухе Ль чик знал не только из книжки. ^ е ч т а о переустройстве жизни применительно к солнцу, здоровью и CTUl o, сопутствует большинству героев писателя. Разница между ними только