Сибирские огни, 1922, № 1

людей, их поведение не имеют никакого влияния на загробную будущность-^ все равно все пойдут к Эрлику, и худые, и добрые. Внешняя, обрядовая сторона религии также стоит на очень низкой ступени развития У алтайцев, повидимому, нет иных религиозных обрядов, кроме „кам- лания* (моления) различным богам. Даже свадебные и погребальные обряды носят чисто бытовой характер и лишены религиозного элемента, если не считать погребальной трапезы, в которой, по мнению алтайцев, участвует дух покойного, и из которой развелся обычай жертвоприношения богам. Нет у алтайцев и храмов и определенных мест для поклонения богам. Их могилы не имеют д«же вида кургаа, которых так много оставили на Алтае другие ьароды—чудь и монголы, из которых постепенно развивается идея храма. Особого жреческого сословия также нет. Камом, т.-е. жрецом, может быть всякий, если он отвечает известным услс Виям. K-IMOM может быть и женщина, но ей предоставляется камлать только Эрлику; совершать же моления Ульгеню она не имеет права, потому что, как обяснхюг алтойцы, одна женщина в прежние времена, когда им дозволялось это,— .поднявшись на небо к Ульгеню, нагрезила там чего-то", и Ульгень в на- казание лишил всех >кеншин дара камлания ему. Женщина не должна даже присутствовать на камланиях Ульгеню. IV. В левобережном районе Алтая, т. е. в стойбищах бывших 2-й, 3 й, 4-й, 5-й 6-й н 7 й дючин, в 1S04 году близ села Усть Кана состоялось собрани? алтай цез этих дючин, именующих себя племенем Алгай-к4ж1 или Ойрат-к|'ж1 с целью перемены веры—шаман^зча н^ н вую—бурханизм. Эго религиозное движение проповедывавшееся простыми алтайцами, гораздо было ближе и понятнее тем- ному инородцу, чем христианство, проповедываемое чужаками-русскими, от ко- торых при том же алтайцы испытывают столько стеснений. Алтаец хор шо подметил сснсвной мотив деятельности тех русских, с ко торыми ему приходится сталкиваться,—бесцеремонное стремление к наживе—и выразил это в рассказе о том, во что обошелся алгайцу медный рыболовный крючек (удочка). Прив жу этот яркий рассказ целиком: .Русский, зашедший в леса к алтайцам, занес медную удочку и начал удй1г рыбу. Алтаец попросил позволения попробовать это занятие. Русский согпа сился. К несчастью, удочка зацепилась в воде за сук и оборвалась. Тогдг русский выразил полное отчаяние. Он сообщил что удочка £дана ему с as щенником и дороже для него всего на свете. Он выразил непритворно торе: ни пьет, ни ест и лежит на берегу реки. Аятаец, испуганный, принес ем; белку, но русский не утешился. Тогда он принес ему лисицу, но и это не оку пало удочки. Наконец, он принес ему соболя. Руссхий отер слезу и отправилс» домой, горько жалуясь на свое несчастье, Несмотря на уплату, алтаец все еще остался в долгу и долго еще русский человек езд -я в чернь собирать долги за эту драгоценную удочку". История этой удачки рисует историю отношений рус ских к алтайцам. Видя и чувствуя такое отношение к себе, аятайцы не могли питать другого чувства к эксплоатирующему его элементу крзже ненависти. Будучи эксплоатируемыми и притесняемыми во вес* отнешеяиях со стороны пришлого элемента—русских, алтайцы жили лишь своими преданиями, которые гласили, что когда им будет совсем уже невыносимо жить, придет ,хан-Ойрат" и освободит их от власти пришег.ьцеа, Пре 1ание это гласит: „В давно минувшие годы, когда Алтай был еще не таким суровым, а, наоборот, ьеленел растительностью круглый год—жил хан Ой рат. При его царствовании в Алтае не знали, что такое уужда, голод и проч. несчастия. У Ойрага была единственная дочь, „девочка с кудрявей головкой*-— радость отца и алтайского народа. Вот однажды хан Ойрвт сделался каким-то мрачным, каким он никогда не был, и» сообщил своему народу, что духами