Горница, 1998, № 2

— Ну вот, давно бы так! На-ко, выпей лучше стакан. Недорез принял от Шнипера большой стакан, про­ цедил вино через зубы, причмокнул языком и сказал: — Эко хорошее вино сегодня у тебя, Протас Протасыч; а раньше... — И всегда будет такая хорошая, обязательно, тольки сам будь хорош. Служи, как служил мне раньше — ничего не пожалею: и жалованья дам больше всех, и выписку бери, чего хочешь, и вино пей, скольки хочешь. — Ладно, кабы все эфто сбылось, Протас Про­ тасыч. — Что же ты, Фома, мне не веришь? Ты мене обижаешь. Неужели ты думаешь, что я погонюсь за каким-нибудь пустяком? Ну, что значит для мене прибавить два-три рубля в месяц? Плюнуть! А тебе это расчет. — Знамо дело, Протас Протасыч, нашему брату и два рубли расчет. Вон как чертомелишь за них, — заметил Недорез, показывая мозолистые руки. — Ну вот, так-то и есть!., договорился же сам. А работай как следует, не ссорься с хозяином, и не два рубля получишь, а побольше. В лето-то гляди и набежит рублей двадцать-тридцать, обязательно... На-ко выпей еще. Недорез выпил еще стакан, и удовольствие раз­ лилось по всему его лицу: вино, прибавка жалованья, выписка, брали свое. — Ведь хорошему работнику, как ты, — про­ должал Шнипер: — везде житье. — Знамо дело, я нигде не пропаду, — начал бахвалиться Недорез. — Я могу — хошь в забой меня поставь, хошь на шурф, хошь машину строить, я везде могу... — Таких работников я и люблю. Что бы я сделал без таких работников? Ну, скажи мене на милость, что бы я сделал с каким-нибудь Мить­ кой? — Да чего и говорить, Протас Протасыч, про Митьку! Во всем пропащий был. И зачем только леший носит их таких на прииски! Сидели бы себе дома на печи. — Наконец-то, я услышал от тебе, Фома, умная слово! Митька такая дрянь, о которой не стоит и говорить, а тем паче заводить ссору. — Да, правду сказать, Протас Протасыч, не мы ссору завели. — А кто же? — Кто... да Матюшка Палатов. Он все кри­ чал, не дадимся, говорит, отомстим... А чего тут... — А тебе что 'Палатов: тятя, что ли? — начал Шнипер затрагивать самолюбие Недореза .— Что ты разве учился у него работать? Да ты сам таких Палатовых пятерых за пояс заткнешь. Шнипер замолчал, выжидая и наблюдая дей­ ствие вина на Недореза и соображая, с которой стороны лучше приступить к цели. — Ведь ты, Фома, сам же говоришь, — начал опять Шнипер: — что Митька был пропащий. — Ни к черту не годился! — Ну и я написал так в бумаге, что он был больной. Много ребят уже подписалось. Подпи- ши-ко и ты на мировой. — Нет, бумагу я не буду подписывать. — Да ты не подписывай, а дай руку Федору Григорьевичу, он подпишет за тебя. — Нет, и руки не дам. — Что же, ты Палатова испугался? Эх, Фома, Фома, да тебе ли, такому молодцу, бояться Палатова! — Что мне Палатов! Я и не думаю об нем, а бумагу... Да о чем она? — Ф у ты, братец! Да ты бы так и спросил раньше... Да о том, что Митька был больной. Ведь ты сам говоришь, что он был пропащий. — Ну, к этому я могу подписаться. А кто еще подписался? - Д а все: Хохлов, Богомаз, Перфильев и другие. — Ну, так на и мою руку. — Федор Григорьевич, подпишись за него, — обратился Шнипер к Крученому. — Постой! Ты прочитай бумагу-то, — за­ метил Недорез. — На-ко вот лучше выпей. Что обманывать что ли будут тебя? Шнипер подал Недорезу третий стакан. Н едо­ рез выпил и вскоре охмелел совсем. — Дай-ко мне, Протас Протасыч покурить! У тебя табак-то, поди хороший? Шнипер поморщился, но дал Недорезу сигару и подставил свечу. Недорез стал закуривать, но сига­ ра не курилась. — Не с того конца закуриваешь, — заметил Крученый. — Тьфу ты, черт с тобой! Цыгара и куриться не хочет! — плюнул Недорез и пошел из дома. — Постой, Фома! — крикнул ему вслед Шни­ пер. — Ты смотри, что я тебе говорил — молчок! — Не учи... Недорез сказал при этом такую поговорку, услышав которую покраснела бы сама Лукерья, и вышел за двери. — Ну, слава Богу, один попался, - рассуждал Шнипер, отирая лысину носовым платком. — Аж лоб вспотел говорить из ним! Ну, и разбойник! Вскоре после ухода Недореза, Феофила Гера­ симовна привела из кухни пьяного мужа Лукерьи, Ивана Панкратова, маленького, плюгавенького му­ жичонку. — Вот и Иван дурак пришел, — отрекомендо­ вался он, входя в кабинет. — Лукерья все говорит,