Горница, 1998, № 2

году, он закопал и прибавил еще своих денег. — “Нет, на этом прииске надо работать с умом да не пьяному”, — заключил Кузьмин и не стал больше работать. Прошло еще шесть лет — никто не хо­ тел работать на Благода тном прииске. Наконец взял его в арендное содержание Протас Протасович Шнипер, человек трезвый и неглупый. Как делаются сибирскими приискателями и от­ куда они вылезают — трудно сказать. Нет опреде­ ленного цветника в Сибири, где произрастают эти цветы местного финансового мира. Они являются случайно из сфер и из куч, с которых не подозрева­ ем. Жалкий приказчик, разведчик, материальный на приисках, даже мальчик, подававший чай, дела­ ется золотопромышленником. Когда-то знамени­ тый Мошаров вышел из мальчиков, ходивших при обозах, и впоследствии стал служащим на приисках, сделался разведчиком, а потом первым капиталис­ том. Некоторые счастливцы-золотопромышленни­ ки, наверху блаженства и счастия, заставляли обли­ вать себя шампанским, приговаривая: “Лей, лей, был ты Васька, а теперь Василий Иванович!” Счастли­ выми золотопромышленниками являлись прасолы, конторщики и даже писцы губернских канцелярий, а уж чего далее канцелярия от тайги и сибирских лесов. На поприше золотопромышленности выс­ тупали и миллионеры, и нищие, и аристократы, от­ ставные кавалеристы, приезжавшие в Сибирь ис­ кать счастья, техники и прямо безграмотные люди низкого происхождения. Белая перчатка с грязной лапой одинаково тянулась к завидному металлу. Новый владелец Благодатного также не был че­ ловеком высокого происхождения. В то утро, в кото­ рое мы застаем владельца прииска, он сидел в каби­ нете и предавался каким-то думам. Бог знает, что он думал. Может быть, он вспоминал свое далекое про­ шлое. Вспомнил, как ребенком стоял с отцом в шинке за стойкой и вытягивал через высокий прилавок шею, всматриваясь в покупателей; вспомнил, как бегал с матерью на рынок в каком-то грязном городишке южной России торговать разным тряпьем; вспомнил, как потом взяли его, посадили в телегу и увезли в какой-то большой, мрачный дом; там окунули три раза в кадку с водой и назвали Протасом в честь фельдфебеля, бывшего в тот день именинником и кре­ стным отцом его. Он рос кантонистом; его плохо учили и кормили, но хорошо пороли. Он вырос и поступил в рядовые, обокрал какую-то мещанку и попался. Его перечислили в разряд штрафованных и, ‘ не вменяя в вину содеянного”, переименовали вместе с другими штрафованными в казаки и послали в Сибирь. Здесь он в походе женился, сделался казачь­ им закройщиком; отслужив, вышел в отставку и посе­ лился в губернском городе, занялся портняжеством, игрою в карты и еще кое-какими промыслами, попра­ вился и пустился в золотопромышленность. Пустившись в золотопромышленность, Шнипер сначала арендовал старый выработанный прииск и поставил небольшую рабочую команду, но золото у него было хорошее, потому что его несли рабочие со всех соседних приисков обменивать на спирт. Впрочем Шнипер брал золото и на деньги, и сразу привлек к себе рабочих, назначив им вместо двух рублей, как покупали другие золотопромышленни­ ки, по три рубля за золотник. Этим повышением цены и спаиванием чужих рабочих он вооружил против себя всех соседей, которым трудно было состязаться с ним на поприще закупа золота, тем более, что в сущности ловкий и изворотливый Шни­ пер не давал за золотник и двух рублей, потому что четверть фунта у него никогда не весила больше семнадцати золотников. II. НЕПРЕДВИДЕННОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО Т ринадцатого мая 187... года, даже по свят­ цам отца Ивана, приискового священника, не было никакого праздника, а тем более не могло быть по контракту Шнипера; в контракте его было ясно сказано: “Рабочие празднуют: в январе 6 чис­ ло, в феврале — два дня масляницы, в марте 25 число, за сим три дня Пасхи, день Троицы” — и только. М ежду тем, на Благодатном прииске три­ надцатого мая ни одной души не было видно на работе. Хотя рабочих, по обыкновению, будили в три часа, через полчаса возчики шли запрягать лошадей, а еще через четверть часа забойщики брали кайлы и лопаты и шли в разрез копать землю, но в этот день никто из них не пошел на работу. Даже конюху Роману Перфильеву, который вздумал было дать лошадям сена, "чтобы не скучали без дела”, Фома Недорез закричал: “что ты делаешь!” и при­ бавил при этом такое нехорошее слово, услышав кот рое, Перфильев сплюнул да так и не дал сена. Только один хлебопек Василий Богомаз работал, сажал хлебы в печь — в такую громадную печь, в которую он, как говорил шутя товарищам, садил сначала помощницу свою, мукосейку Федору, а уж она рассаживала там хлебы по порядку... Наряд­ чик Ф едор Крученый разбудил рабочих своевре­ менно, но его так турнули из казармы, что он боль­ ше не решался зайти туда, а отправился развали­ стой походкой прямо к хозяину. Ф едор Григорьевич Крученый, он же по клич­ ке, данной рабочими, “Качало-Земледав”, был ма­ лый из числа тех горных служащих, которые дорого ценятся на приисках. Хотя он плохо умел читать и