Настоящее, 1929, №4

ПЕЙЗАЖНЫЕ впечатления КОМПЛИМЕНТНОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА Б. РЕЗНИКОВ Я не буду дол го скрывать от чи ­ тателя имя этого путешественника. Не скрою его под псевдонимом. Скажу открыто: речь идет о н ар ко ­ ме просвещения, Анатолии Василь­ евиче Луначарском . Когда тов. Луначарский, об ’ехав всю Сибирь (по крайней мере, по линии железной дороги), вернулся — по пути в Москву — в Н овоси ­ бирске его спрссили: — Что интересного вы видели в Сибири, Анатолий Васильевич? — Да,—кратко , но выразительно ответил нарком , — у меня очень бо ­ гатые пейзажные впечатления. От более подробного изложения своих впечатлений тов. Л унач ар ­ ский, однако , отказался . Но, прие ­ хав в Москву, он заговорил сразу в нескольких га зетах и ж урналах : в московской вечорке , в л енин град ­ ской вечорке, в «Красной Ниве» и т. д. Мы имеем теперь возможность, хотя и с некоторым опозданием , информировать наших читателей о том, что увидел в Сибири тов. Л у ­ начарский. Напомним, между прочим, что нарком просвещения приезж ал к нам с отчетом правительства. Но какая чудная природа в Сиби­ ри! Какие пейзажи !- Вот послу­ шайте: «Солнце устроило фейерверк над Енисеем. Оно окружило себя в слегка туманном воздухе велико ­ лепным кругом опаловым с чуть з а ­ метными нюансами радуги , а вокруг первой окружности описана была еще и другая дуга , значительно бо ­ лее бледная . Солнце сияло в этой двойной короне , устроенной ему нельчтйшими частицами льда, и в благодарность весело выделяло все рельефы раскинувшегося по хо л ­ мам и оврагам Красноярска... Красноярск весь, как на ладони, и весь дымящийся, словно каждый дом, возносит курения солнцу в его двойной тиаре». Красноярск , возносящий курения и дымы солнцу в двойной короне! Какое возвышенное, какое антич­ ное зрелище! И подумать, что это означает всего-на-всего то , что красноярцы топ ят печи. Но каким утонченным становится это грубое и обыденное дело , как только к не ­ му прикасается перо галантного путешественника. От волш ебного солнца, от его двойной тиары , от нюансов р ад у ­ ги тов . Луначарский пришел в во ­ сторг. Но , в общем, безобидный Енисей привел его в ужас. «Енисей — река капризная и д а ­ ж е страшная. Каждый год своеволь­ ничает он, разбивая баржи , унося насыпи и топя иной раз и все жи ­ вое, попадающее в область его влияния». Это в «Вечерней Москве». А в «Красной Ниве» тов. Луначарский дополняет свои впечатления: «Красноярск. Красавец - город расположен по бурному и н еукро ­ тимому Енисею, который каждое лето разбивает известное количе­ ство (?) баржей и выбрасывает ино­ гда целые пароходы на берег. Ени ­ сей, замерзший , даж е в своем око ­ стеневшем виде дыбится». Одним словом , страшен Енисей при бурной погоде , а также в око ­ стеневшем виде, и вообще редкая птица долетит до середины Ени­ сея, как писал еще Гоголь, Нико­ лай Васильевич, насчет Днепра. Лу­ начарский, Анатолий Васильевич хорош о знает классиков, а факты зн ать ему не обязательно ,—ведь он стоит за художества . Что же к а ­ сается Енисея, как такового , то уж подлинно «не так страшен Енисей, как его малюют» некоторые пей ­ зажны е путешественники. От красавца Красноярска не о т ­ стает, конечно , и красавец Иркутск. «В день моего первого знаком ­ ства с Иркутском сияло солнце (опять!—Б. Р.). Иркутск весь ды ­ мился кудрявыми дымами (опять!— Б. Р.). и сиял белоснежными снега­ ми, словно одетый в горностай , и это впечатление пушистости, н еж ­ ной горностайности все выростало , потому что решительно все, что только видно было кругом , покры ­ лось инеем самой утонченной р або ­ ты. Д еревья стояли серебряные и ювелирные, такие легкие и непод­ вижные, что немыслимо было отк а ­ заться от представления, будто они красуются, будто они щеголяют , п о ­ казываю т себя. Но и самые мертвые доски заборов , столбы, фонари не были забыты природой , каждая вещь была так или иначе орнамен ­ тирована пухом и серебром . Вдоль улицы бежали самые обыкновенные телеграфны е провода , но обыкно­ венные телеграфные провода в ру­ ках сибирской зимы превращаются в нечто н еиз’яснимо легкое, голу ­ бовато - белое , кружевное. Целый пучок таких аксельбантов бежит над вами по голубому фону неба. Тишина нарушается почти только галками и, кажется , что они кричат необыкновенно громко и нарочно стараю тся устроить какой -то скан­ дал в этой торжественной тишине, которая их будто пугает». Какие неиз’яснимо легкие, кру ­ жевные и ювелирные сравнения! Какие запасы богатств: опалов, горностаев , кружев , серебра и пу­ ха скрываются прямо на красно ­ ярских и иркутских улицах! М ож ­ но подумать, что Анатолий Василь­ евич описывает не город Иркутск, а будуар светской красавицы. Даж е самые обыкновенные доски, самые обыкновенные столбы и столь же обыкновенные галки мо­ гут получить в глазах пейзажного путешественника какую-то особен ­ ную утонченную очаровательность. Какое радостное умиление эти не- и з’яснимые доски должны были вызвать у московских читателей и особенно читательниц! Ведь в Мо­ скве, а тем более, в Ленинграде, наверно, никогда не бывает инея, никогда не бывает мороза. Чтобы увидеть эти диковинные вещи, да еще скандальных галок в придачу, надо было специально с’ездить в Иркутск с отчетом правительства. Но мы будем несправедливы к на­ шему любезному гостю, если ска­ жем, что он ограничился описанием только очаровательной новосибир­ ской природы. Нет, комплимент- ный путешественник отметил в сво­ их записях также и ряд обществен­ ных явлений сибирской жизни. Как- то •- оперу и оперетту. Анатолий Васильевич пришел бу­ квально в восторг от новосибирской оперы. «Я имел удовольствие видеть там не что иное, как «Красный мак». И что же — на малюсенькой сцене, с небольшим количеством балетных танцоров руководителям новосибир­ ского театра удалось устроить пре­ милый спектакль, удивительно све­ жий, находчивый в смысле мизан­ сцен. Небольшой оркестр и танцо­ ры нисколько не уронили общего впечатления от постановки, которая достаточно интересна для любой столицы, а для новой Сибири до л ­ жна быть признана изумительной». Рабочий нашей типографии , про ­ читав это определение тов. Луна­ чарского в журнале «Красная Ни ­ ва», все приставал ко мне с вопро ­ сом, как это нарком, крупный п о ­ литический деятель, можно сказать , в некотором роде вождь, может д а ­ вать такие милые характеристики безусловно дрянному, халтурному и совершенно никчемному спектаклю , и что это за определение «милый»? К сожалению, я ничего не мог о т ­ ветить этому рабочему по сущ е­ ству заданного мне вопроса . Мне было стыдно за наркома. «Кто дал право, — неожиданно грозно спрашивает Анатолий Ва­ сильевич, огорченный в своих лучших чувствах,—кто . д ал право сибирской печати выступать про ­ тив оперы?». Какое право , Анатолий Василье­ вич? Как разрешите вас понять? Так, что в области искусства рабо ­ чая печать имеет право говорить только комплименты? Или так , что в этой области самокритика без ви­ зы Главискусства вообщ е не р а зр е ­ шается? Р а з ’ясните, Анатолий Ва­ сильевич. И, если уже р а зго вор пош ел о правах , то мы тож е имеем н еко то ­ рые вопросы. Мы спрашиваем: кто д ал право тов. Луначарскому брать под свою высокую защ и ту эту глупую д р еб е ­ день, этот мещанский хлам , эту халтуру , от которой он приходит в восторг? Кто дал ему пр аво вы д а ­ вать архаическую «Аиду», мещ ан ­ скую «Марицу» и х ал турно по ста ­ вленный, при участии д вух с поло ­ виной неуклюжих, но вполне о го ­ ленных балерин — «Красный мак» изумительным образом милых спек­ таклей в государственном театр е? Да , кто дал такое право н ародному комиссару просвещения п р о л е т а р ­ ской страны? У сибирской печати, по крайней мере, было не меньше прав б о р о т ь ­ ся с этой халтурой , чем у п ей заж ­ ного путешественника ее защ ищ ать . Особенно тов. Л уначарский в о з ­ мущен газетой «Молодой Рабочий», в которой он нашел такой з а г о л о ­ вок: «Классовый враг окопал ся в оперном театре». Он пы тается и з о ­ бразить дело так , буд то м о л од еж ­ ная газета называла оперны х ар ти ­ стов классовыми врагами . Но это неправда . Г азета «Молодой Р а б о ­ чий» поместила р яд отзы вов р або ­ чих и комсомольцев о ново си би р ­ ской опере. О тзывы единодуш но г о ­ ворили о том, что эта опера нужна только мещанам, нэпманам , идущим млеть и отды хать в т е а тр е от т я ­ желой для них советской дей стви ­ тельности. Г азета у т в ерж д ал а , что нэпманы, т.-е. наши классовы е в р а ­ ги, цепко держ атся за оперу , против злободневной драмы , н астолько ц е ­ пко , что они успели себе найти г л а ­ шатаев даж е среди неко торы х о т ­ ветственных коммунистов. Р а зв е не права была г а зета? Р а зв е мы не ви ­ дим теперь , что глаш атаями мещан являются иные коммунисты даж е внесибирского масштаба... Новосибирск произвел на тов. Л у ­ начарского тож е очаров ател ьно е впечатление. В Новосибирске , ок азы вается , «есть много построек оч аро в ател ь ­ ных. Чего тут только нет: какие-то домишки в одно окно , самые ф ан ­ тастические халупки , х а тки из в ся ­ кого бросового м атериала , была бы печь в середине , да х о т ь к аки е -ни ­ будь стены, удерж и вающ и е тепло». После очаров ател ьны х халупок в пейзанском стиле наш путеш ествен ­ ник обратил внимание на новоси ­ бирскую мостовую: «Как насчет мостовых — не знаю , зима-матушка мостит прекрасно , а летом, вероятно , в тр ех четвертях