Настоящее, 1929, №4

ВЗМАХ ОГЛОБЛЕЙ С татья тов Степанова-—Скворцова «Езмах оглоблей- была напечатана в «Правде» в 1922 году. Сейчас мы перепечатываем ее (с небольшими сокращениями) для то го , чтобы отве гти распространенные, но неумные или недобросовестные заявления о т о ж ­ дестве «Лефа» и «Настоящего»,—Тов . Степанов—Скворцов не был лефовцем. Он был большевиком. И о литературе он высказывался, к а к настоящинец. Интересно еще одно обстоятельство : редакция «Правды» 1922 года спец ально о го ­ ворила, что не считает ста тью «Взмах оглоблей» дискуссионной . Одна мысль засела у меня гвоз­ дем в голове и ни на что другое я непригоден, пока не поделюсь этой мыслью. Дело началось несколько недель тому назад. Попал я на заседание редакционного коллектива одного большого издательства . И попал в тот момент, когда обсуждался са ­ мый свежий, только-что обработан ­ ный план изданий по русской ли­ тературе. Я уже не помню, с чего начинает­ ся этот превосходнейший план. Знаю только , что здесь были и Пушкин, и Лермонтов, и Грибо­ едов. Помню также , что попал и Фонвизин со своим «Недорослем». Есть и баллады Жуковского и басни Крылова, и «Псковитянка» Мея, и, достойная слез, карамзин- ская бедная «Лиза». Все это есть в плане, все это надо немедленно дать русским читателям. Тогда на ­ ша «общественная мысль» разом вознесется , как на крыльях аэро ­ плана, и истинная образованность, наконец-то , процветет на русской земле. Да здравствует советская власть, под покровом которой во з­ можна столь широкая просвети­ тельная работа! ...И «Князь Серебряный», и «По- линька Сакс», и «Ледяной дом», и «Мирович»... Окончательно осчастливленный, я только вяло спрашивал: а как же с Кантемиром? А «Ода на восше­ ствие на престол Елизаветы?»... Счастье-то счастьем, а все-таки... все-таки, чорт знает , что такое! Не­ ужели такими необходимыми эле­ ментами современной образованно ­ сти все еще остаются «Антон Г о ­ ремыка» и даж е «Записки охотни ­ ка?». Неужели мы все еще должны умиляться перед тем, как добрые господа понемногу открывали в крепостном человеческую душу? Неужели современный читатель в своем индивидуальном развитии должен проделывать все ступени, через которые проходило общ ест­ во, развивавшееся от феодализма к капитализму, от капитализма к со­ циализму: от дворянского застоя к буржуазному сдвигу и от бурж уа з ­ ного сдвига к пролетарской рево­ люции? И неужели он сначала дол ­ жен смотреть на мир глазами про ­ свещенного помещика («кающегося дворянина»), т.-е. помещика, отра­ зившего требования буржуазного развития , затем глазами разночин­ ного интеллигента, и, наконец, глазами пролетария? Рисунок С. Липина Мы как будто начали понимать, что человечество давно останови­ л о с ь бы и ли даже быстро пош ло бы назад, если бы оно стало питаться отцовской и прадедовской «муд­ ростью», повернувш ись к прош ло ­ му всем лицом , а к настоящему и будущ ему , — ну, скажем, хоть так, — всем затылком. Но мы, похлопывая ушами, скорб­ но переживаем трагедию дворян ­ ской дочки на выданьи, которая ждала когда -то придет герой и пе­ ревернет ее мир. И томились, и млели, и сострадали страданием взрослых, и в общем не глупых лю­ дей, душа которых раздиралась от науки: «Ах, я люблю ее, а она по­ любила другого» , «Ах, изменяет она мне или верна своей клятве?». И томились, и млели, и разл ага ­ лись, и раскрывали в этой ерунде и «вечные загадки бытия», и «веч­ ную красоту», и «вечное движение души человеческой», и ее «таинст­ венные глубины», и «тончайшие и з­ гибы». ...«И она уходила от меня, и ноги ее становились то носками н ару ­ жу, то носками во внутрь»... Как это верно, как тонко, как глубоко! И, загипнотизированные, мы не осмеливаемся сказать, что это мог­ ло бы быть, куда как умнее, про ­ ще и человечнее. И не осмеливаемся прямо и гру ­ бо ляпнуть: не подобает человеку отводить такую роль физиологии в своей человеческой жизни. Все это пора сделать проще, умнее, чище и человечнее. * * * ...Беру издание новых пролетар ­ ских поэтов. Стихи, ей-богу, сти­ хи! Перечитываю и раз, и два, и еще раз.... У нас гадко пишут, потому что никто не хочет писать, как чувству­ ет, а всякий хочет писать, как пи­ сать принято в образованном об ­ ществе. И всякий хочет впитать в себя всю образованность всех прошлых веков и народов : сотни стихов, по ­ вестей и романов, и тысячи крити­ ческих статей и изящные обороты речи, и гуманный возвышенный строй мыслей, и мозговые изгибы из складки пробабушек. С турге­ невскими размазнями он сам пре­ вращается в размазню , с удачли ­ выми приказчиками Диккенса — в удачливого приказчика, с Катери ­ ной из «Грозы» — в Катерину, с изломанными героями и героинями Гамсуна томится и млеет, и про ­ стые вещи, сущие пустяковины превращает в предмет расслабляю ­ щего и разлагающегося мления и томления. И все это не проходит бесследно. На всем этом форми ­ руется душевный склад и уклад . И много же в нем отлагается и хл а ­ ма, и ветоши! Всякий хочет быть образован ­ ным и культурным. Ну, какое же образование и культура без ж иво ­ писи, танцев, музыки, стишков, д е ­ кламации? Прожив больше полвека, я мно­ гого не понимаю. Я знаю, что это признание очень неосторожно с моей стороны и что мои супостаты начнут, коварно х и ­ хикая , козырять им. Я к этому рав ­ нодушен. Впрочем, нет, я буду ру ­ гаться. Три четверти, если не девять де ­ сятых всего времени, затрачиваемо ­ го на культурную работу , уходит на упражнения в изящных искус­ ствах , на художества , на вы работ ­ ку умения писать стихи, при чте­ нии которых мне всегда кажется , что у меня каша во рту, на искус­ ства , так исполнять их, что я ка­ ждый раз думаю: «Эк его разби ­ рает»: И не знаю я, не понимаю, почему вся суть новой культуры — в ис ­ кусстве изменяться в ненависти и любви ножным дрыганием , в п о ­ становке живых картин , маленьких пьесок и больших драм. Что такое культура? Не есть ли это также и понимание то го мира, в котором мы живем? Не есть ли это также знание той страны, в к о ­ торой мы существуем, и тех мате­ риалов, на которые направлен че­ ловеческий труд? Не есть ли это такж е понимание приемов произ­ водства, их научных основ, знаком ­ ство с теми средствами, которые д ает современная техника , опира­ ющаяся на современную науку , и знакомство с важнейшими общими достижениями этой науки? ...Она была мила и он любил ее. Но он не был мил и она не любила его... Ужасная драма! Вечная драма души человеческой! Р а здир а тел ь ­ ная трагедия! Сердце источа­ ет кровь, из глаз льются потоки слез! ...А бывает и наоборот. Он был мил и она любила его и т. д. Вечная драма души человече­ ской... Трагедии «ее» и «его» мы знаем. Над ними мы изнываем, а вот взле­ та ума человеческого не существу­ ет у нас... Мы варвары . Мы дикари среди современной культуры . В совре­ менные промышленные страны, где жизнь, наука и техника должны были слиться в единое гармониче­ ское целое, мы привезли и при­ несли из первобытных лесов своих милых идолов с отбитыми носами, с большим брюхом, на кривых нож ­ ках , с низким вдавленным лбом. Мы, как форменные идиоты, го ­ товы рычать вместе с Отелло, и все еще превращаемся в слюнтяев и размазней вместе с героями на­ шей литературы , такой «гуманной», такой «народолюбивой». Мы, пройдя через школы всяче­ ских ступеней ц через всякие про- леткульты , научились изменяться без слов и научились так соединять слова, что всякая мысль исчезает из их соединения, — мы можем оста­ ваться нетронутыми варварами и дикарями, которые и краем уха не слыхали, что в науке есть великая красота и великая же красота, к р а ­ сота целесообразности, красота расширяющегося использования сил природы есть в современ ной технике, в .ее безграничных возможностях . Скучно, вяло, некрасиво, слюнтя­ ями, размазнями живем мы. И н о ­ вое поколение готовим к такой же жизни. Мы не умеем рассказывать мо­ лодежи , как живут животные и р а ­ стения, не умеем увлечь ее расска­ зом о наших природных богат ­ ствах , о лесах севера, угле и р у д ­ никах Донбасса , о неизмеримых со­ кровищах Сибири, о производстве ж елеза и стали, ни о чем важном и любопытном не умеем мы рас­ сказывать. А если и начнем рассказывать, то жалкие филологи, словесники ста­ нут тянуть и мямлить и нагонять зеленую скуку. Одну десятую сил и времени должны бы мы затрачивать на сло ­ весность и приятные искусства. Д е ­ вять десятых — в леса, в рудни ­ ки, на фабрики и заводы , пешком с котомкой за плечами, с папкой в руке. А потом в музей и л аборато ­ рию. Одну десятую сил и времени на приятные искусства и на то, как «она была мила» и «как он любил ее». Д евять десятых — на научные познания мира, в котором мы су­ ществуем. В этом — современная культура . И только это , а не «гу­ манная литература», не литература «тончайших мозговых складок», не приятные худож ества — вдохнет в новое поколение пафос современ­ ной борьбы , пафос трудового с тро ­ ительства .