Настоящее, 1928, №9

ФРАНЦУЖЕНКА А, МАЛЕНЬКИЙ I. На колени мои упал листок тон ­ кого картона, похожий на играль ­ ную карту. Рослый парень с голо ­ вой, покрытой льняными волосами, крикнул мне: — «Иммортель». На картоне под рубрикой «Им­ мортель» я прочел: «Страсть в человеке—сперва пау ­ тина, а потом толстая веревка». — И еще — «Подснежник», — сказал парень. Я прочел и то, что было написано под этой рубрикой: «Красноречивей слов немые р а з ­ говоры». Кто-то очень зло придумал эту игру, называемую «флиртом», игру домашних барышень и интелли­ гентных кавалеров , игру пошлости. Карточки переходили из рук в ру ­ ки и взаимное чтение вызывало иногда всплески смеха. Девушка с пудреным носом, которую называ­ ли Француженка, сунула мне к а р ­ тонку: — Смотри, что говорит Витька. Витька «говорил», что «брак есть осажденная крепость, кто в ней — хочет выйти, а кто вне ее—хочет войти». Витька в эту минуту, видимо, был доволен собой: плотно, всем корпу ­ сом, он лежал в изорванном д о ­ нельзя кресле, вытянув короткие, недоделанные ноги и положив г о ­ лову на спинку. На губах у парня играла чуть заметная улыбка, г о ­ товая разрастись в хохот — парень ждал необычайного впечатления от йзречения картонки. Гора ватрушек и бутербродов становилась все меньше, пачки «Пушки» пустели, и в комнате ста ­ ло туманно. Гармонист развел меха гармоники и... — Эх-да , эх-да , Я-д девчонка молода... Был второй день пасхи. - II. Мой чемодан уклеен бумажками багажных камер. Я люблю чемодан и никогда не срываю наклеек. В свободное время я переворачи ­ ваю перед глазами чемодан и чи­ таю по наклейкам занятную книгу о странствованиях газетчика. П о е з ­ да почтовые, скорые, «максимки» несут меня на север, юг, запад , во ­ сток, замухрышенная крестьянская лошаденка с трудом в бурю оты ­ скивает дорогу в нужное мне село, весело вздрагивают пароходы , и по ­ ют бубенцы на российских дугах . Галлерея людей, с которыми г а з е т ­ чику в своей работе приходится иметь дело, встает передо мной в дивном виде. Я купаюсь в глубинах жизни. Вот и вы, толстая женщина с к о ­ ралловыми серьгами, бороздящими голые плечи, имеете место в этом строю героев газетного фельетона. Давайте , женщина, разговаривать. Тема — любая. И, тяжело поднимая ослюнявлен­ ные губы, женщина начинает рас ­ сказывать так, как дьячки читают осатаневший им псалтырь: — Не верю я коммунистам. Не верю! Возьмите — крест... Комму­ нисты не хотят креста, а у самих крест. Звезду , как ни верти, крест получается. Хоронить своих с ф л а ­ гами носят, а как в землю опустят, флаги над могилой крест делают. Трибуну, вон, построили и то кр е ­ стом вышла. Молодой человек, я полвека прожила, я все знаю. Перекатывается по столу смешок и сквозь смех вырывается: — Замечаю я, — у коммунистов глаза мутные. — Да, так вот он и говорит: «не тронь, говорит, нашу власть, чтоб она сгорела!». Я слушаю. Мне, по обязанности I азетчика, надо выслушивать все, даже заведомые глупости. Валяйте, граждане , решайте мировые про ­ блемы, пережевывая одновременно пасхальный сыр. Я знаю — всем вам, владельцам домиков, на ко то ­ рых висят теперь дощечки коммун- хоза , вам, обладателям банковских книжек, тщетно хранящихся ныне в щелях, всем вам хочется вернуть свой золотой век. Вам разрешено до конца дней в а ­ ших упиваться чаем, варить густые щи и пережевывать жвачку поли­ тических сплетен. Мир все равно неудержимо перевертывается и ста ­ новится на новые основания. В этом новом мире жить не вам, по новой планете ходит и будет х о ­ дить Француженка, являющая со ­ бой вопросительный знак сего- .сняшней действительности. Об ней речь. III. Два года прошло с тех пор, когда я видел сегодняшнюю Францужен­ ку. Тогда ей было 15 лет, она з а ­ учивала в школе второй ступени алгебраические теоремы. За 2 года бешеная планета обернулась во ­ круг своей oqn 730 раз, и в жизни мелкого буржуа—отца Францужен­ ки, — наступила очень глубокая осень. В жизненном саду отца осы­ паются последние листы, и ветвн надежд неумолимо повисли. П апа­ ша теперь реже бреется, не фикса- туарит усов, за обедом, вместо рюмки водки, выпивает полбутыл­ ки и оттого обрю зг , и чаще стал уходить в одиночество. В трезвом виде молчит, а в пьяном ругаетсд, начинает с политики и кончает ру ­ готней домашних и битьем кошек. Бедные кошки, клочьями собствен ­ ной шерсти уравновешивающие п о ­ литический баланс пьяного челове­ ке! Газеты не вызывают теперь у о т ­ ца озлобления, читает он их вяло, и бросает в первый угол, не с в ер ­ нув. Попрежнему отец бережет традл ции, пьет по субботам настойку ма лины, ходит по гостям, и собирают­ ся гости у него, как г. этот второй день христианского праздника. Словно среди могилы, ходит в этом доме Француженка, насвисты вая «Интернационал». — Можешь поздравить , —- сказал мне отец, — активистка! Актив! Он указал глазами на Францу­ женку. На лице его была брезгли ­ вость, ибо ему не за что любить комсомол, а дочь — Катя, про зван ­ ная Француженкой, стала комсо­ молкой, ходит в ячейку, состоит техническим секретарем ячейки, р а ­ ботает с пионерами, на столе ее ле­ жит сборник пионерских игр и п о ­ литграмота Гришина. На пасхальном столе воцаряется все больший беспорядок. У женщи ­ ны с коралловыми серьгами стано ­ вятся влажными веки — результат выпитого вина. Говорит она внуши­ тельно, безапелляционно. — Я правильно говорю тебе, К а­ тя. Я разговариваю с тобой, как мать. Ты, Катя, стала слишком тан ­ цевать и поздно возвращ аешься д о ­ мой. В наши времена это невестам не разрешалось. Мама про тебя р ас ­ сказывает, что ты даж е фокс-тротт с мужчинами танцуешь. Комсомолка слегка тушуется, под ­ нимает голову, чай из ложки рас ­ плескивается: — Нам фокс-тротт танцовать не позволяют. В эту же минуту раздается силь­ ный стук, звенит посуда и слышен общий визг. Отец Кати, бессмы­ сленными глазами уставившись на стену, исступленно кричит в т ^ гг ударам кулаком по столу: — Не позволю! Не позволю , сво ­ лочь! Не позволю , б....! Не позволю в моем доме. Все лавочки в городе протерли. Не открывать дверей по ­ сле десяти вечера! .... твою мать! Кто-то кидается успокаивать, все кричат, и Француженка дергает ме­ ня за рукав: — Пойдем. Мы вышли. IV. Пусть не беспокоится читатель. Я не буду писать о двух мирах — об отцах и детях , о том, как д и а ­ метрально расходятся они во в з гл я ­ дах на жизнь. Н аоборот, я напишу о том, как два мира — старый и новый — прорывают границу, сли ­ ваются и образуют странную смесь. Мы вышли кстати. Вечером п р ед ­ стояла комсомольская вечеринка. Надо было помочь Француженке убрать ее комнату. Вместе мы вы ­ несли на кухню кровать , отодвину ­ ли от стены столики, убрали книги и бумаги. Она вымела пол и, успо ­ коенная, что все сделано , села. — И часто так бывает? — спро ­ сил я. — Всегда, когда напьется , — ск а ­ зала комсомолка, —- трезвый мол­ чит, сопит, а пьяный ругается. — Это ладно, — сказал я, — а вот что: ты кончила учиться, состоишь в комсомоле, а что ты намерена д е ­ лать дальше? —■' Что значит «что»? Работать буду. — Что работать? Чем н аградила тебя школа 2-й ступени? Стулья , например, ты можешь делать? Комсомолка расхохоталась. — Нет, не умею. И не думаю д е ­ лать. — Тогда как же? — Служить буду. — Где? — Д а , ведь, служат ж е другие , — сказала она раздраженно . Тема эта была, видимо, ей неприятна. Я р а з ’яснял ей простую и п оня т ­ ную мысль, что нельзя в наши в р е ­ мена рационализации рассчитывать на «службу». — Товарищ ,—сказал я,—если сум ­ мировать весь разговор , не в том дело, что тебе трудно жить в семье, а в том, что только ремесло д ает самостоятельность. Это верно , очень мучительно выслушивать н о ­ тации женщин с кораллами , п р е д ­ лагающих из комсомолки стать н е ­ вестой, ложиться спать о дн о в р е ­ менно с курицами, делать р е в ер ан ­ сы и носить перелинку. Ты п рин ад ­ лежишь к классу мелкой б у рж у а ­ зии. Те люди, что остались в со сед ­ ней комнате, не понимают и не м о ­ гут понять, что у нас сейчас д и к т а ­ тура пролетариата , и у всех людей есть единственный путь — к п р о и з ­ водительному труду . Они не хо тя т над этим думать, а тебе следует п о ­ думать. Уже пилят в Москве дров а бывшие бухгалтера и счетоводы . Тщетны надежды советских слу ­ жак, что это сокращение штатов — последнее. Новым людям не сл еду ­ ет держ ать курса на дел оп рои зво ­ дителя, а надо учиться ремеслу. П о ­ думай: в ЦК ВКП сидят п аро во з ­ ные машинисты, слесаря , токаря , а у нас среди молодых людей очень много охотников «служить», и нет «службы». Я говорил поучительно и длинно. — Я буду учиться на машини­ стку, — сказала Француженка. — Это не то. Это не годится. — Но я же ничего не умею. Я бы ­ стро устаю и назавтра у меня от тяжелой работы ломит кости. И мне вспомнилась девица из пьесы А. Толстого «Чудеса в р е ­ шете», утверждавшая , что, поносив