Настоящее, 1928, №9

мендовать. Не все цитатные мысли можно принимать на веру. Хотя кон ­ центрат цитируется профессором без кавычек, в качестве его собст­ венной мысли, но он в зят напрокат у Луначарского и с симптоматичной для Г. Круссера разорванностью со­ знания поставлен вслед з а цитатами из Бухарина и Плеханова. Считать взгляды тов. Луначарского на искус­ ство стопроцентным выражением марксизма пока не обязательно. «Для нас чистое и с ку с с тв о ,-го в о ­ рит тов. Луначарский, —в особен­ ности поэзия, есть концентрация жизни». Для чего нужна тов. Луна­ чарскому э т а концентрация? Для того, чтобы «пережить как можно больше, не напрягая, однако, наших нервов». Тов. Луначарский рассмат­ ривает искусство с точки зрения принципа наслаждения. (Примечание для цитатных мысли­ телей: смотри источник цитат тов. Круссера, хрестоматию «Литература и искусство в марксистском освеще­ нии», часть первая, стр. 25 и 29). Теперь понятна эмоциональная ано­ малия профессора. Моя статья з а ­ ставила его «пережить как можно больше», но не пощадил его нервов, как того требует эстетика тов. Лу­ начарского. Вот почему вываренная в бешеном поте тов. Круссера сом­ нительная мысль тов. Луначарского приняла такую всеобщ ую форму: «Мы должны рассматривать искус­ ство, как социально -разумны й и н еоб ходимы й концентрат классо­ вой и общественной психологии». Это означает , что, если бы мы сочли э то «определение» продук­ том здорового ума и выражением стопроцентного марксизма, мы дол­ жны были бы признать «социально- разумным и необходимым концент­ ратом»: колчаковский роман А. Югова «Безумные за теи Ферапонта Ивано­ вича» и все другие сибогневские шедевры, за которые тов. Круссер был выдвинут из редколлегии жур­ нала, мы должны были бы признать таковым же концентрат ом бело­ гвардейское искусство эмигрантов, полубелогвардейские произведения Булгакова, конфискованный роман Васильченко «Не той стороной», всякие «Без черемухи», «Луны с пра­ вой стороны» и тому подобную про­ дукцию высоко-художественно - про­ мысловых кустарей. А если мы не захотим признать их «социально-разумными и необхо­ димыми»? Тогда тов. Круссер, в при­ ступе эм оциональной аномалии , н ач ­ нет исступленно бредить: «Нельзя показывать рабочему сколоченные лачуги и за с т ав л ят ь счи тать их дворцами. Проекты Хулио-Хуренито, хотя бы и в переложениях автора, партия и пролетариат осуществлять не будут. Нельзя навязывать проле­ тари ату мышление николаевского министра Канкрина, говорившего: «Я все знаю, я даже не знаю, чего я не знаю». Нельзя, говоря о больших вопросах культуры, подходить к ра­ бочему классу, как к героически на­ строенному мещанину». Мой любимый классик, немецкий журналист Людвиг Берне, сто лет тому назад сказал: «Самый непри­ ятный вид смерти - э т о смерть от болезни, которой страдает другой». Разве не ясно политграмотному че­ ловеку, что всеобщий и абсолют­ ный концентрат профессора Крус­ сера есть концентрированная мещан­ ская философия искусства? ПЯТАЧКОВАЯ КУЛЬТУРА Нарушение психического равно­ весия произошло у тов. Круссера главным образом потому, что я от­ даю предпочтение литературе факта перед литературой выдумки. При этом, в связи с ослаблением внима^ ния, в его сознании все формы факт- ной литературы свелись к фельетону. О фельетоне он набредил очень много и уже без цитат , потому что в популярных хрестоматиях материа­ лов по этому вопросу нет. Для молодежи может оказаться ги­ бельным э т о т бред о фельетоне, по­ этому надо и его расшифровать. Больной бормочет: «Фельетон, как определенный вид литературной формы ,касаетсятольоя фактов текущего дня. В этом его сила и острота и, в то же время, слабость. Необходимость дать хотя бы и художественный отклик на злобу дня заставл яет фельетониста игнорировать углубленный социаль­ ный анализ и брать для своего этюда значительно меньшее полотно, чем это может и должен делать беллет­ рист-художник». Все дело, видимо, в размерах . Это увлечение размерами вполне соот­ ветствует бредовой идее величия. В сознании профессора большое белогвардейское полотно Югова или безграмотное, необ'ятное полотно Малашкина «социально-разумнее и необходимее» фельетона. Но вот еще доказательство разор­ ванности сознания идеолога.концент­ рата: это искаженное представление уживается в его мозгу с благогове­ нием перед Салтыковым-Щедриным. Представление о Салтыкове связано у него с освященным понятием «клас­ сик». В прочитанных же им хресто­ матиях нет указания на то, что э т о т писатель был фельетонистом, брал для своих работ «маленькие полотна», кроил из них злобу и сам называл свои произведения фельето­ нами, очерками и статьями. В сознании тов. Круссера этих представлений нет, поэтому он ли­ хорадочно выкрикивает: «Литера­ тура только фактов дня, т.-е. фелье­ тон —это своеобразный, если хотите , литературный экономизм, «пятачко­ вая» культура, выдаваемая за куль­ туру социализма». Да, мы хотим. Как говорит тов. Бухарин, «в этом вопросе нужна большая вдумчивость, и совершенно должны быть исключены методы, которые можно н азвать взятием на пушку». Мы—хозяйственники слова ,а не кустарные эстеты . Поэтому мы хотим пятачковой массовой культуры, продаваемой за пролетарский медный пятак в универмагах га зет и массо­ вых журналов. Сознание наше не разорвано, поэтому кооперативно­ культурный план Ленина у нас не отрывается от литературного плана республики. Поэтому мы ставим воп­ рос не вообщ е о «социально-разум­ ных и необходимых концентратах», а о наиболее действенных, необходи­ мых для сегодняшней классовой борь­ бы пролетариата литературных фор­ мах. И решаем мы э то т вопрос в пользу литературы факта , очерка, фельетона, памфлета, дневника оче­ видца. КОНЦЕНТРАТ В ДЕЙСТВИИ На протяжении всей свой истерики товарищ Круссер один раз почув­ ствовал неловкость. «Мне неловко до­ казывать» ,—сказал он,—что «Фрунзе, Дзержинский, Ленин, Свердлов, под­ польщик-большевик, хозяйственник, рабочий,—все они, данные в худо­ жественных образах , с полным по­ казом их, как живых борющихся людей, нам чрезвычайно необходимы. Художественная литература не только показывает, но и воспитывает». Э та неловкость является светлым полем в затемненном сознании про­ фессора. Действительно, неловко защищать современную выдумочную литературу после того, как Пильняк оболгал Фрунзе и подпольщиков- большевиков в «Повести о непога­ шенной луне», Малашкин намалевал каррикатуру на Дзержинского в «Народном комиссаре», Васильченко не по-коммунистически разделался с живыми, борющимися людьми в ро­ мане «Не той стороной», а Всеволод Иванов неделикатно поступил с ме­ муарами члена реввоенсовета 12 ар ­ мии Дегтяревым, чтобы наврать по­ весть про «Гибель железной». Какой «социально-разумный и необходимый концентрат, не только показывающий, но и воспитывающий! Всякий, кто выступит против социальной разум­ ности и необходимости этого кон­ центрата, а равно против его воспи­ тательного значения, есть ни кто иной, как ревизор марксизма, сог­ ласно у ч ению о концентрат е нелов­ кого профессора Круссера. Что касается истерики, то его друзья могут, при каждом рецидиве, успокаивать его, говоря: если в ру­ ках у пролетариата уже теперь есть безошибочные критерии общественно политического содержания любого литературного произведения, то у него еще нет таких же определен­ ных ответов на все вопросы отно­ сительно художественной формы) А об искусстве не стоит беспо­ коиться. Оно подчиняется истори­ ческому ходу вещей и не может развиваться без революционных пот­ рясений, когда разрушение его а л т а ­ рей может являться более почетным занятием, чем совершение на них жертвоприношений. Даже если эти жертвоприношения совершают ку­ старно-промысловые профессора и хозяйственные эстеты . Классики же не знали, что мар­ ксисты произведут их в с в я т ы е , поэтому Лев Толстой, как сообщила правительственная г а зета «Известия» от 9 сентября, отдавал предпочтение литературе ф акта перед выдумочной беллетристикой . «С каким наслаж­ д ен и ем ,-п и с а л он Страхову по по- поводу произведений какой-то писа­ тельницы,—читаю я это наст оящ ее писание, не вы дум анное , не ф аль ­ шивые бумажки»... СОВЕТЫ НАЧИНАЮЩИМ Выкрики товарища Круссера не­ опасны. Брань у него любительская. Искусство обидно браниться ему не­ знакомо. Он ругается, как и мыслит, цитатами. Это иногда допустимо, если ци­ т а т а только что сорвана и полна неиспользованного другими яда. По­ держанная же цитата , прошедшая через много рук, действует не более возбуждающе, чем спитой чай. Тео­ ретик концент рат а работает зано­ шенными цитатами и даже Козьму Пруткова заимствует у Плеханова. Нельзя цитату , употребляемую для брани, преподносить изолированно. Надо ее скрестить с каким-нибудь пороком ругаемого автора . Например, если бы я хотел дать оценку мыш­ лению товарища Круссера, я бы ска­ зал: «Голова Круссера напоминает шкаф, набитый потрепанными цита­ тами. Глубокоуважаемый набитый шкаф! Не хлопайте вашими ц и т а ­ тами. Пыль, которую вы пускаете, может запорошить глаза маленьким детям, но не опытным взрослым лю­ дям». Техника этого ругательства т а ­ кова: «глубокоуважаемый шкаф» (Че­ хов) сплавлен с точным определе­ нием литературного приема выруган­ ного автора; сама цитата освежена внесением в нее слова «набитый», тоже связанного с представлением о дефекте мышления; таким же спосо­ бом освежена пословица «пускать пыль в глаза» , в результате цитаты не заменяют моей собственной брани, а только дополняют и усиливают ее. В то же время я не произнес ни одного грубого слова и голоса не повысил. Еще пример. Если бы я захотел еще обиднее выразиться о голове тов. Круссера, я не стал бы прибе­ гать к Козьме Пруткову, а сказал бы так: «Когда я бросил «Кирпичом по скворешне», в «Сибогнях» ра з ­ дался громкий медный гул. Э то зв е ­ нел концентратный лоб профессора Круссера». Вообще обижать нужно не нава­ ливаясь, неожиданно и пренебрежи­ тельно. УПРАЖНЕНИЯ НА-ДОМУ Клин вышибают клином. Учиты­ вая вредность цитатного мышления, я наколол несколько марксистских цитат и всадил их остриями вверх в эту статью , укрыв их о т неопыт­ ных глаз. Если последователям концент рат а профессора Круссера придет охота потоптаться по этой статье , пусть остерегаются: не ходите босиком по цитатам.