Настоящее, 1928, №3

МУЗЫКА (Узбекистан Линогравюра В. Уфимцева Мать во всем виновата. Видишь ли, он любил одну барышню, хотел же ниться на ней, а матери не надо ее: бедная она. Теперь он решил не же ниться, и вот припадки появились. — А она любила его? — Ну, еще бы! Как любила-то! Случай с Генрихом толкнул меня на размышления о любви, и я, не- останавливаясь в комнате, где все еще плясал Верочкин, вышел во двор. Я лежал на бревнах возле садика и смотрел в темно-синюю глубину неба, поверхность которого казалась усеянной серебряными и золотыми кувшинками. В саду близко-близко зашелестел сухой лист, покрывший землю тол стым слоем. Я слышал шорох шагов. Два голоса шебарчали не громче су хих листьев тополя. Я затаил дыха ние прислушиваясь. — Ну, поверь же мне... Не вру же я...—просил еще неогрубевший голос юноши. Девичий голос отвечал смелее. — Я знаю. Великолепно знаю, что ты меня любишь. Я тоже... Они прошли мимо меня, и разго вора их не стало слышно. Я припод нялся и лег на живот поперек бре вен, чтобы рассмотреть лица влю бленных, когда они пойдут обратно и луна будет обливать их холодным блеском. — Это на второе место,—снова Услышал я голос девушки.—На пер вом месте все-таки должен быть сам человек. Я тебя люблю, но себе из 1 т s- / «г менить не могу: не пойду я ни под каким видом в церковь и не говори даже. Девушка говорила строго. Черные брови ее сдвинулись к переносью. Я узнал в ней комсомолку Щуки ну, о которой рассказывали мне на кануне выставки. — Уперлась, как на камень наеха ла: ни взад, ни вперед. Парень с ума сходит, а ее никак уломать не могут. А ему тоже без венца нельзя: отец староста церковный. Эта девушка, которую не могут «уломать, заинтересовала меня своей самостоятельностью, и я подвинулся еще ближе к решетке, чтобы лучше расслышать их разговор. — Я запишусь в комсомол,—про сящий голосок парня скрипел. Девушка махала рукой и звонко захохотала — Рассмешил штоисти! Да какой же из тебя комсомолец? Ты сколько раз-то из-за меня записывался? — Только два,—упавшим голосом отвечал парень.—Теперь навовсе з а пишусь. — Посмотрим... Дальнейшее подслушивание разго вора влюбленных я был вынужден прекратить, так как в это время в доме один за другим раздались три выстрела. Я побежал туда. В кухне человек пять держали Кобылина. Аг- роном старался вывернуть из рук era наган, направленный в потолок. Я за метил, что в Нескольких местах шту катурка с потолка отвалилась. — Что с ним? Почему стрелял? — С пьяных глаз. — Из-за премий все. Кобылин старался вырваться. Он сыпал крупные матерки и кричал: — Гады! Я вам покажу... Мерзаь- цы... Сукины дети... II. На улице белыми вихрями проно силась мятель. Стучали тяжелые став ни окон, а на крыше гремел полуо- торванный лист жести. Я сидел в книжном магазине, просматривая но винки. Неожиданно знакомый голос: — Тебя и надо. А я тебя ищу по всему городу. У прилавка стоял Генрих. Я подо шел к нему. — А я, брзт, до двадцати мировых открытий сделал! Проекты соста вляю!—Рука его была холодна, как рука мертвеца. Я посмотрел на него вопросительно* — А вот смотри.—Он развернул записную книжку.—Проект: «Победа Великого Северного Пути». Корабль которому никакие льды не страшны и который будет плавать в Ледови том океане. Ребра делаем из рессор ной стали, снаружи оболокаем рези ной, а изнутри выстилаем гуттапер чей. Вот и все. На спине—хребет, как, скажем, у ерша. Он из твердой стали. Этим хребтом корабль будет лед резать. В хребте будут трубы, питающие корабль кислородом. Идем под водой, и никакие рифы не страш ны: резиновая оболочка спасет. Те перь мне надо только резину где-то достать. Он вырвал листок, на котором бы ла нарисована щука с носом язя, хребтом ерша и плавниками чебака. — Вот проект. Тут все расчеты. В полчаса изобрел. Ниже рисунка было написано: «7-го октября, Советская, 17, ре сторан «Нарпита», в 12-1 ч. ночи. Был не пьян». — Здорово изобретено?—спросил он, когда я положил листок.—О пер петуум мобиле потом расскажу. Зна ешь, я такую машину изобрел, что она может людей делать. Двадцать мировых открытий сделал я. Он поднял правую руку выше го ловы и многозначительно тряхнул ею. Потом он наклонился ко мне через прилавок и шопотом спросил: — А невесту мою не видел? Поте рялась. Найти нигде не могу. Я посмотрел на его лицо, оно по ходило сейчас на старое, пролежав шее несколько лет на земле бересто; зеленые глазки были настолько ту склые и мутные, что походили на жидкость, в глубине которой плавали маленькие, как капустные семечки, зрачки. Через два дня в мою комнату в ре дакции залетел репортер с раскрас невшимся лицом и сдвинутой на за тылок косматой папахой, каких сей час мало. — Знаешь интересную новость? Генрих К. заимку свою сжег. Он с ума сошел. Отправили. Вот, якорь его! А ведь агрономическое образо вание имел. После репортера зашла женщина в заиндевевшей шубке. Она села на стул, положила портфель на стол и облокотилась на него. — Вот чтб, товарищ! Надо тут од ну штуку напечатать. Про комсомол ку одну. Хорошая девка!—Она мно гозначительно покачала головой, от крыла портфель и выбросила мне бу мажку. На бумажке я прочитал: «Борьба за новый быт». ...Родные комсомолки Щу киной просватали ее в свою деревню за сына церковного старосты Семенова. Семенов три раза вписывался в комсо мол и выписывался из комсо мола. Вся родня настаивала на том, что! надо венчаться в церк ви. Нр Щукина, как хорошая комсомолка, наотрез отказа лась венчаться в церкви и за день до свадьбы уехала в рай он, дабы поступить на службу, так как она член профсоюза Рабземлес. Побольше бы таких комсомо лок, и тогда новый быт скорее стал бы процветать в деревне! Берите пример с девушки Щукиной. Подпись поставьте—Делегат ка. — Хорошо сделала?—спросила де легатка, когда я кончил читать. —• Очень хорошо. — Девка боевая! Такая девка креп кая! Женщина подняла руку и щелкну ла пальцами.