нимдшьнгод , проспект Бталина ышластая | Зиблиотека Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Э 4 БОЛЬШЕВИСТСКИЕ ш колхозы 4) Орган Мошковского рай онного комитета ВКП(б) и районного Совета д епутатов трудящ их с я, Новосибирской области. №54 (1533) Четверг, 29 июня 1950 г. Цена 15 коп. Ликвидация аракчеевского режима в языкознании, от к а з от ошибок Н. Я. Марра, внедрение марксизма в я зы к о зн ан и е ,—таков п о - м о е м у путь, на котором можно было бы оздоровить с о в е т с к о е языкознание. И. Сталин. Относительно марксизма в языкознании Ко мне обратилась группа Товарищей из молодежи с предложением—высказать своемнение в печати по вопросам языкознания, особено в части, касающейся марксизма в языкознании. Я не языковед и, конечно, не могу полностью удовлетворить товарищей. Что касается марксизма в языкознании, как и в других общественных науках, то к этому делу я имею прямое отношение. Поэтому я согласился дать ответ на ряд вопросов, поставленных товарищами. ВОПРОС. Верно ли, что язык есть надстройка над базисом? Ответ. Нет, неверно. Базис есть экономический строй общества на данном этапе его развития. Надстройка- это политические, правовые, религиозные, художественные, филосфо ские взгляды общества и соответствующие им политические, правовые и другие Учреждения. Всякий базис имеет свою, соответствуюущю емунадстройку. Базис феодального строя имеет свою надстройку, свои политические, правовые и иные взгляды и соответствующие им учреждения, капиталистический базис имеет свою надстройку, социалистический—свою. Если изменяется и ликвидируется базис, то вслед за ним изменяется и ликвидируется его надстройка, если рождается новый базис, вслед за ним рождается соответствующая ему надстройка. Язык в этом отношении коренным образом отличается от надстройки. Взять, например, русское общество и русский язык. На протяжении последних 30 лет в России был ликвидирован старый капиталистический базис и построен новый, социалистический базис. Соответственно с этим была ликвидирована надстройка над капиталистическим базисом и создана новая надстройка, соответствующая социалистическому базису. Были, * следовательно, заменены старые политические, правовые и иные учреждения новыми, социалистическими. Но, несмотря на это, русский язык остался в основном таким же, каким он был до Октябрьского переворота. Что изменилось за этот период в русском языке? Изменился в известной мере словарный состав русского языка, изменился в том смысле, что пополнился значительным количеством новых слов и выражений, возникших в связи с возникновением новогосоциалистического производства, появление нового государства, новой социалистической культуры, новой общественности, морали, наконец, в связи с ростом техники и науки; изменился смысл ряда слов и выражений, получивших новое смысловое значение; выпало из словаря некоторое количество устаревших слов. Что же «П р ав да* о т 20 июня 1590 г . касается основного словарного фонда и грамматического строя русского языка, составляющих основу языка, то они после ликвидации капиталистического базиса не только не были- ликвидированы ц за^ менены новым основным словарным фондом и новым грамматическим строем языка, а, наоборот, сохранились в целости и остались без каких-либо серьезных изменений,—сохранились именно как основа современного русского языка. Далее. Надстройка порождается базисом, но это вовсе не значит, что она только отражает базис,,что она пассивна, нейтральна, безразлично относится к судьбе своего базиса, к Судьбе классов, к характеру строя. Наоборот,появившись на свет, она становится величайшей активной силой, активно содействует своему базису оформиться и укрепиться, принимает все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать и ликвидировать старый базис и старые классы. Иначе и не можетбыть. Надстройка для того и создается базисом, чтобы она служила ему, чтобы он активно помогала ему оформиться и укрепиться, чтобы она активно боролась за ликвидацию старого, отживающего свой век базиса с его старой надстройкой. Стоит только отказаться надстройке от этой ее служебной роли-, стоит только перейти надстройке от позиции активной защиты своего базиса на позицию безразличного отношения к нему, на позицию одинакового отношения к классам, чтобы она потеряла свое качество и перестала быть надстройкой. Язык в этом отношении коренным образом отличается от надстройки. Язык порожден не тем или иным базисом, старым или новым базисом, внутри данного общества, а всем ходом истории общества и истории базисов в течение веков. Он создан ни одним каким-нибудь классом, а всем обществомв,семи классами общества, усилиями сотен поколений. Он создан для удовлетворения нужд не одного какого-либо класса, а всего общества, всех классов общества. Имен о поэтому он создан, как единый для общества и общий для всех членов общества общенародный язык. Ввиду этого служебная роль языка, как средства общения людей, состоит не в том, чтобы обслуживать один класс в ущерб другим классам, а в том, чтобы одинаково обслуживать все общество, все классы общества.Этим собственно и об‘- ясняется, что язык может одинаково обслуживать как старый, умирающий строй, так и новый, подымающийся строй; как старый базис, так и новый, как эксплоататоров, так и эксплоа- тируемых. Ни для кого не составляет тайну тот факт, что русский язык также хорошо бслуживал русский капитализм и русскую буржуазную культуру до Октябрьского переворота, как он обслуживает ныне социалистический строй и социалистическую культуру русского общества. То же самое нужно сказать об украинском, белорусском, узбекском, казахском, грузинском, армянском, эстонском, латвийском, литовском, молдавском, татарском, азербайджанском, башкирском, туркменском и других языках советских наций, которые так же хорошо обслуживали старый, буржуазный строй этих наций, как обслуживают они новый, социалистический строй. Иначе и не может быть. Язык для тогоt и существует, он для того и создан, чтобы служить обществу, как целому, в качестве орудия общения. людей, чтобы он был общим для членов общества и единым для общества,равно обслуживающим членов общества независимо от их классового положения. Стоит только сойти языку с этой общенародной позиции, стоит только стать языку на позицию предпочтения и поддержки какой-лбио социальной группы в ущерб другим социальным группам общества, чтобы он потерял свое качество, чтобы он перестал быть средством общения людей в обществе, чтобы он превратился в жаргон какой- либо социальной группы, деградировал и обрек себя на исчезновение. В этом отношении язык, принципиально отличаясь от надстройки, не отличается, однако, от орудий производства, скажем, от машин, которые так же одинаково могут обслуживать и капиталистический строй и социалистический. Дальше. Надстройка есть продукт одной эпохи, в течение которой живет и действует данный экономический базис. Поэтому надстройка живет недолго, она ликвидируется и исчезает с ликвидацией и исчезновением данного базиса. Язык же, наоборот, является продуктомцелого ряда эпох, на протяжении которых^ он оформляется, обогащается, развивается, шлифуется. Поэтому язык живет несравненно дольше, чем любой базис и любая надстройка. Этим собственно и об'ясняется, что рождение и ликвидация не только одного базиса и его надстройки, но и нескольких базисов и соответствующих им надстроек —не ведет в истории к ликвидации данного языка, к ликвидации его структуры и к рождению нового языка с новым словарным фондом и новым грамматическим строем. Со времени смерти Пушкина прошло свыше ста лет. За это время были ликвидированы в России феодальный строй, капиталистический строй и возник третий, социалистический строй. Стало быть, были ликвидированы два базиса с их надстройками и возник новый, социалистический базис с его новой надстройкой. Однако, еели взять, например, русский ^зык, то он за этот большой промежуток времени не претерпел какой-либо домки, -и современный русский язык по своей структуре мало чем отличается от языка Пушкина, Что изменилось за это время в русском языке? Серьезно пополнился за это время словарный состав русского языка; выпало из словарного состава большое количество устаревших слов; изменилось смысловое значение значительного количества слов; улучшился грамматический строй языка, Что касается структуры пушкинского языка с его грамматическим строем и основным словарным фондом, то она сохранилась во всем существенном, как основа современного русского языка, И это вполне понятно. Всамом деле, для чего это нужно, чтобы после каждого переворота существующая структура языка, его грамматический строй и основной словарный фонд уничтожилась и заменялись новыми, как это бывает обычно с надстройкой? Кому это нужно, чтобы«вода», «земля», «гора», «лес», «рыба», «человек», «ходить», «делать», «производить», «торгоавть» и т. д. назывались не водой, землей, горой и т. д., а как-то иначе? Кому нужно, чтобы изменения слов в языке и сочетание слов в предложении- происходили не по существующей грамматике, а по совершенно другой? Какая польза для революции от такого переворота в языке? Историявообщене делает чего- либо существенного без особой на то необходимости. Спрашивается, какая необходимость в таком языковом перевороте, если доказано, что существующий язык с его структурой в основном вполне пригоден для удовлетворения нужд нового строя? Уничтожить старую надстройку и заменить ее новой можно и нужно в течение нескольких лет, чтобы дать простор развитию производительных сил общества, но как уничтожить существующий язык и построить вместо него новый язык в течение нескольких лет, не внося анархию в общественную жизнь, не создавая угрозы распада общества? Кто же, кроме дон-кихотов, могут ставить себе такую задачу? Наконец, еще одно коренное отличие между надстройкой и языком. Надстройка не связана непосредственно с производством, с производственной деятельностью человека. Она связана с производством лишь ■ косвенно, через посредство экономики, через посредство базиса. Поэтому надстройка отражает изменения в уровене развития производительных сил не сразу и не прямо, а после изменений в базисе, через преломление изменений в производстве, в изменениях в базисе. Это значит, что сфера действия надстройки узка и ограничена. Язык же наоборот, связан с производственной деятельностью человека непосредственно, и не только с производственной деятельностью, но и со всякой иной деятельностью человека во всех сферах его работы от производства до базиса, от базиса до надстройки. Поэтомуязык отражает изменения в производстве сразу и непосредственно, не дожидаясь изменений в базисе. Поэтому сфера действия языка, охватывающего все области деятельности человека, гораздо шире и разностороннее, чем сфера действия надстройки. Более того, она почти безгранична. Этим прежде всего и об‘яс- няется, что язык, собственно его словарный состав, находится в состоянии почти непрерывного изменения. Непрерывный рост промышленности п сельского хозяйства, торговли и транспорта, техники и науки требует от языка пополнения его словаря новыми словами и выражениями, необходимыми для их работы. И язык, непосредственно отражая эти нужды, пополняет свойсловарь новыми словами, совершенствует свой грамматический строй. Итак: а) марксист не может считать язык надстройкой над базисом; б) смешивать язык с надстройкой—значит допустить серьезную ошибку. (П р о д о лж ен и е на 2 ст р .)
2 З А Б О Л Ь Ш Е В И С Т С К И Е К О Л Х О З Ы 29 и ю н я 1950 г. « Р ;• ' . - Г . Относительно марксизма в языкознании (Продолжение . Начало на 1 стр.). ВОПРОС. В е р н о ли, что язык был всегда и остается классовым, что о б щ е го и един о го для о бщ е с т в а н е кл а ссо во го , о б щ е н а р о д н о г о языка не сущ е с твуе т? Ответ. Нет, неверно. Не трудно понять, что в обществе, где нет классов, не может быть и речи о классовом языке. Первобытно-общинный родовойстрой не знал классов,- следовательно, не могло быть там и классового языка,—язык был там общий, единый для всего коллектива. Возражение о том, что иод классом надо понимать всякий человеческий коллектив, в том числе и первобытно-общинный коллектив, представляет не возражение, а игру слов, которая не заслуживает опровержения. Что касается дальнейшего развития от языков родовых к языкам племенным, от языков племенных к языкам народностей и от языков народностей к языкам национальным,—то везде на всех этапах развития язык, как средствообщения людей в обществе,- был общим и единым для общества, равно обслуживающим членов общества независимо от социального положения: Я имею здесь в виду не империи рабского и средневекового периодов, скажем, империй Кира и Александра Великого, или империю Цезаря и Карла Великого, которые не имели своей экономической базы и представляли временные и - непрочные военно-административные объединения. Эти империи не только не имели, но и не могли иметь единогодля империи и понятного для всех членов империи языка. Они представляли конгломерат племен и народностей, живших с в ое й жизнью и имевших свои языки. Следовательно, я имею в виду не эти и подобные им империи, а те племена и народности, которые входили в состав империи, имели свою экономическую базу и имели свои издавна сложившиеся языки. История говорит, чтО языки у этих племен и народностей были не классовые, а общенародные, общие для племен и народностей и понятные для них. Конечно, были наряду с этим диалекты, местные говоры, но над ними превалировал и их подчинял себе единый и общий язык племени или народности. В дальнейшем, с появлением капитализма, с ликвидацией феодальной раздробленности и образованием национального рынка народности развились в нации, а языки народностей в национальные языки. История говорит, что национальные языки являются не классовыми, а общенародными языками, общими для членов наций и едиными для нации. Выше говорилось, что язык как средствообщения людей в обществе одинаково обслуживает все классы общества и проявляет в этом отношении своего родабезразличие к классам. Но люди, отдельные социальные группы, классы далеко не безразличны к языку. Они стараются использовать язык в своих интересах, навязать ему свой особый лексикон, свои особые термины, свои особые выражения. Особенно отличаются в этом отношении верхушечные слои имущих классов, оторвавшиеся от народа и ненавидящие его:дворянская аристократия, верхние слои буржуазии. Создюа тся «классовые» диалекты, жаргоны, салонные «языки». В литературе нередко эти диалекты и жаргоны неправильно квалифицируются как языки: «дворянский язык», «буржуазный язык» — в противоположность «пролетарскому языку», «крестьянскому языку». На этом основании, как это ни странно, некоторые наши товарищи пришли к выводу, что национальный язык есть фикция, что реально существуют лишь классовые языки. Я думаю, что нет ничего ошибочнее такого вывода. Можно ли считать эти диалекты и жаргоны языками? Безусловно нельзя. Нельзя, в 4о- первых, потому, что у этих диалектов и жаргонов нет своего грамматического строя , и основного словарного фонда,— они заимствуют их из национального языка. Нельзя, вовторых, потому, что диалекты и жаргоны имеют узкую сферу обращения среди членов верхушки того или иного класса и совершенно не годятся, как средство общения людей, для общества в целом. Что же у них имеется? У них есть: набор некоторых специфических слов, отражающих специфические вкусы аристократии или верхних слоев буржуазии; некоторое количество выражений и оборотов речи, отличающихся изысканностью, галантностью и свободных от «грубых» выражений и оборотов национального языка; наконец, некоторое количество иностранных слов. Все же основное, т. е. подавляющее большинство слов и грамматический строй, взято из общенародного, национального языка. Следовательно, диалекты и жаргоны представляют ответвления от общенародного национального языка, лишенные какой-либо языковой самостоятельности и обреченные на прозябание. Думать, что диалекты и жаргоны могут развиться в самостоятельные языки, способные вытеснить и заменить национальный язык, —значит потерять историческую перспективу и сойти с позиции марксизма. Ссылаются на Маркса, цитируют одно место из его статьи «Святой Макс», где сказано, что у буржуа есть «свой язык», что этот язык «есть продукт буржуазии», что он проникнут духом меркантилизма и купли-продажи. Этой цитатой некоторые товарищи хотят доказать, что Маркс стоял будто бы за «классвоость» языка, что он отрицал существование единого национального языка. Если бы эти товарищи отнеслись к делу об‘ективно, они должны были бы привести и другую цитату из той же статьи «Святой Макс», где Маркс, касаясь вопроса о путях образования едингоо национального языка, говорит о «концентрации диалектов в единый национальный язык, обусловленной экономической и политической концентрацией». Следовательно,' Маркс признавал необходимость единого национального языка, как высшей формы, которой подчинены диалекты, как низшие формы. Что же в таком случае может представлять язык буржуа, который, по словам Маркса, «есть продукт буржуазии». Считал ли его Маркс таким же языком, как национальный язык, со своей особой языковой структурой? Мог ли он считать • его таким языком? Конечно, нет! Маркс просто хотел сказать, что буржуа загадили единый национальный язык своим торгашеским лексиконом, что буржуа, стало быть, имеют свой торгашеский жаргон. Выходит, что эти товарищи исказили позицию Маркса. А исказили ее потому, что цитировали Маркса н еокак марксисты, а* как начетчики, не вникая в существо дела. Ссылаются на Энгельса, цитируют из брошюры «Положение рабочего класса в Англи»и слова Энгельса о том, что «...английский рабочий класс с течением времени стал совсем другим народом, чем английская буржуазия», что «рабочие говорят на другомдиалекте, имеют другие идеи и представления, другие нравы и нравственные принципы, другую религию и политику, чем буржуазия». На основании этой цитаты некоторые товарищи делают вывод, что Энгельс отрицал необходимость общенародного, национального языка, что он стоял, стало быть, за «классовость» языка. Правда, Энгельс говорит здесь не об языке, а о диалекте, вполне понимая, что диалект, как ответвление от национального языка, не может заменить национального языка. Но эти товарищи, видимо, не очень сочувствуют наличию разницы между языком и диалектом... Очевидноч, то цитата приведена не к месту, так как Энгельс говорит здесь не о «классовых языках», а главным образом о классовых идеях, представлениях, нравах, нравственных принципах, религии, политике. Совершенно правильно, что идеи, представления, нравы, нравственные принципы, религия, политика у буржуа и цролетариев прямо противоположны. Но при чем здесь национальный язык, или «классовость» языка? Разве наличие классовых противоречий в обществе можетслужить доводом в пользу «классовостия»зыка, или против необходимости единого национального языка? Марксизмговорит, что общность языка является одним из важнейших признаков нации, хорошо зная при этом, что внутри нации имеются классовые противоречия. Признают ли упомянутые товарищи этот марксистский тезис? Ссылаются на Лафарга, указывая на то, что Лафарг в своей брошюре «Язык и революция» признает «классовость» языка, что он отрицает будто бы необходимостьобщенародного, национального языка. Это неверно. Лафарг действительно говорит о «дворянском» или «аристократическом языке» и о «жаргонах» различных слоев общества.Но эти товарищи забываюто том, что Лафарг, не интересуясь вопроосм о разнице между языком и жаргоном и называя диалекты то «искусственной речью», то «жаргоном», — определенно заявляет в своей брошюреч, то «искусственная речь, отличающая аристократию... выделилась из языка общенародного, на котором говорили и буржуа, и ремесленники, город и деревня». Следовательно, Лафарг признает наличие и необходимость общенародного языка, вполне понимая подчиненный характер и зависимость «аристократического языка» и других диалектов и жаргонов от общенародного языка. Выходит, что ссылка на Лафарга бьет мимо цели. Ссылаются на то, что в одно время в Англии английские феодалы «в течение столетий» говорили на французском языке, тогда как английский народ говорил на английском языке, что это обстоятельствоявляется будто бы доводом в пользу «классовостия»зыка и против необходимостиобщенародного языка. Но это не довод, а анекдот какой-то. Во-первых, на французском языке говорили тогда не все феодалы, а незначительная верхушка английских феодаловпри королевском дворе и в графствах. Во-вторых, они говорили не на каком-то «классовомязыке», а на обыкновенном общенародном французском языке. В-третьих, как известно, это баловство французским языком исчезло потом бес ледно,уступив место общенародному английскому языку. Думают ли эти товарищи, что английские феодалы и английский народ «в течение столетий» обгонялись друг с другом через переводчиков, что они не пользовались английским языком, что общенародного английского языка не существовало тогда, что французский язык представлял тогда в Англии что-нибудь большее, чем салонный язык, имеющий хождение лишь в узком кругу верхушки английской аристократии? Как можно на основании таких анекдотических «доводов» отрицать наличие и необходимость общенародного языка? Русские аристократы одно время тоже баловались французским языком при царском дворе и в салонах. Они кичились тем,что, говоря по-русски, заикаются по-французски, что они умеют говорить по-русски лишь с французским акцентом. Значит ли это, что в России не было тогда общенародного русского языка, что общенародный ~ язык был тогда фикцией, а | ) «классовые языки»*—реально- " стью? Наши товарищи допускают здесь, по крайней мере, две ошибки. Первая ошибка состоит в том, что они смешивают язык с надстройкой. Они думают,- что если надстройка имеет классовый характер, то и язык должен быть не общенародным, а классовым. Но я уже говорил выше, что. язык и надстройка представляют два различных понятия, что марксист не может допускать их смешения. Вторая ошибка состоит в том, что эти товарищи воспринимают противоположность ш к , - тересов буржуазии и пролета-- риата, их ожесточенную клае( ) совуюборьбу, как распад общества, каГразрыв всяких связей между враждебными классами. Они считают, что поскольку общество распалось и нет больше единого общества, < а есть только классы, то не нужно и единого для общества языка, не нужно национального языка. Что же остается, если общество распалось и нет больше общенародного, национального языка? Остаются классы и «классовые языки». Понятно, что у каждого «клас ового языка» будет своя «классовая» грамматика, — «пролетарская» грамматика, «буржуазная» грамматика. Правда, таких грамматик не существует в природе, но это не смущает этих товарищей: они верят, что такие грамматики появятся. У нас были одно время «марксисты»,которые утверждали /ч то железные дороиг , оставшиеся в нашей стране после Октябрьского переворота, являются буржуазными, что не пристало нам, марксистам, пользоваться ими, что нужно их срыть и построить новые, «пролетарские» дороги. Они получили за это прозвище «трог лодитов»... Понятно, что такой примитивно-анархический взгляд на общество,классы, язык не имеет ничего общего с марксизмом. Но он безусловно существует и продолжает жить в головах некоторых наших запутавшихся товарищей. Конечно, неверно, что ввиду наличия ожесточенной классовой борьбы общество якобы распалось на классы, не связанные больше друг с другом экономически в одном обществе. Наоброот. Пока существует капитализм, буржуа и пролетарии будут связаны между.со- бой всеми нитями экономики, как части единого капиталистического общества. Буржуа не могут жить и обогащаться, (Продолжение на 3 стр.)
29 и ю н я 1950 г. З А Б О Л Ь Ш Е В И С Т С К И Е К О Л Х О З Ы Относительно марксизма в языкознании (П р о д о л ж е н и е . Начало на 1 и 2 стр.). не имея в своем распоряжении наемных рабочих, пролетарии не могут продолжать свое существование, не нанимаясь к капиталистам. Прекращение всяких экономических связей между ними означает прекращение всякого производства, прекращение же всякого производства ведет к гибели общества, к гибели самих классов. Понятно, что ни один класс не захочет подвергнуть себя уничтожению. Поэтому классовая борьба, какая бы она ни была острая, не может привести к распаду общества. Только невежество в вопросах , марксизма и полное непонимание природы языка могли подсказать некоторым нашим товарищам сказку о распаде общества, о «классовых» языках, о «классовых» грамматиках. Ссылаются, далее, на Ленина и напоминают о том,чтоЛенин признавал наличие двух культур при капитализме, буржуазной и пролетарской, что лозунг национальной культуры при капитализме есть националистический лозунг. Все это ^еуарно и Ленин здесь абсолютно прав. Но причемтут «классовость» языка? Ссылаясь на слова Ленина о двух культурах при капитализме, эти товарищи, как видно, хотят внушить читателю, что наличие двух культур в обществе, буржуазной и пролетарской, означает, что языков тоже должно быть два, так как язык связан с культурой, — следовательно, Ленин отрицает необходимость единого национального языка, следовательно, Ленин стоит за «классовые» языки. Ошибка этих товарищей состоит здесь в том, что они отождествляют и смешивают язык с культурой. Между тем, культура и язык— две разные вещи. Культура может быть и буржуазной и социалистической, язык же, как средство общения,' является всегда общенародным языком и он может обслуживать и буржуазную и социалистическую культуру. Разве это не факт, что русский, украинский, узбекский языки обслуживают ныне социалистическую культуру этих наций так же неплохо, как обслуживали они перед Октябрьским переворотом их буржуазные культуры? Значитглубоко ошибаются этитоварищи, утверждая, что наличие двух разных культур ведет к образованию двух разных языков и к отрицанию необходимости единого языка. Говоря о двух культурах, Ленин исходил из того именно положения, что наличие двух культур не может вести к отрицанию единого языка и образованию двух языков, что язык должен быть единый. Когда бундовцы стали обвинять Ленина в том, что он отрицает необходимость национального языка и трактует культуру, как «безнациональную», Ленин, как известно, резко протестовал против этого, заявив, что он воюет против буржуазной культуры, а не против национального языка, необходимость которого он считает бесспорной. ’Странно, что некоторые наши товарищи поплелись по стопам бундовцев. Что касается единого языка, необходимость которого будто бы отрицает Ленин, то следовало бы заслушать следующие слова Ленина': «Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное его развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной иширокой группировки населения по. всем отдельным классам». Выходит, что уважаемые товарищи исказили взгляды Ленина. Ссылаются, наконец, на Сталина. Приводят цитату из Сталина о том, что «буржуазия и ее националистические партиибыли и остаются вэтот период главной руководящей силой таких наций». Это все правильно. Буржуазия и ее националистическая партиядействительно руководят буржуазной культурой, так же, как пролетариат и его интернационалистическая партия руководят пролетарской культурой. Но при чем тут «классовость» языка? Разве этим товарищам не известно, что национальный язык есть фомр анациональной культуры, что национальный язык может обслуживать и буржуазную и социалистическую культуру? Неужели, наши товарищи не знакомы с известной формулой марксистов о том, что нынешняя русская, украинская, белорусская и другие культуры являются социалистическими по содержанию и Рациональными по форм,е т. е. по языку? Согласны ли они с этоймарксистской формулой? Ошибка наших товарищей состоит здесь в том, что они не видтя разницы между культурой и языком ине понимают, что культура по своему содержанию меняется с каждым новым периодом развития общества, тогда как язык остается в основном тем же языком в течение нескольких периодов, одинаково обслуживая как новую культуру, так и старую. Итак: а) язык, как средство общения, всегда был и остается единым для общества и общим для его членов языком; б) наличие диалектов и жаргонов не отрицает, а подтверждает наличие общенародного языка, ответвлениями которого они являются и которому они подчинены; в) формула о «классовости» языка есть ошибочная, немарксистская формула. ВОПРОС. Каковы характерные признаки языка?. От вет . Язык относится к числу общественных явлений, действующих за все время существования общества. Он рождается и развивается с рождением и развитием общества. Он умирает вместе со смертью общества.. Вне общества нет языка. Поэтому язык и законы его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык и который является творцом и носителем этого языка. Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе. Обмен мыслями является постоянной и жизненной необходимостью, так как без него невозможно наладить совместные действия людей вборьбе с силами природы,в борьбе за производство необходимых материальных благ, невозможно добиться успехов в производственной деятельности общества, — следовательно, невозможно само существование общественного производства. Следовательно, без языка, понятного для общества и общего для его членов, общество прекращает производство, распадается и^ перестает существовать, как общество. В этом смысле язык, будучи орудием общения, является вместе с тем орудием борьбы и развития общества. Как известно, все слова, имеющиеся в языке, составляют вместе так называемый словарный состав языка. Главное в словарном поставе языка — основной словарный фонд, куда входят и все корневые слова, как его ядро. Он гораздо менее обширен, чем словарный состав языка, но он живет очень долго, в продолжение веков и дает языку базу для образования новых слов. Словарный состав отражает картину состояния языка: чем богаче и разностороннее словарный состав, тем богаче и развитее язык. Однако словарный состав, взятый сам но себе, не составляет еще языка,— он скорее всего является строительным материалом для языка. Подобно тому, как строительные материалы в строительном деле не составляют здания, хотя без них и невозможно построить здание, так же и словарный состав языка не составляет самого языка, хотя без него и немыслим никакой язык. Но словарный состав языка получает величайшее значение, когда он поступает в распоряжение грамматики языка, которая определяет правила изменения слов, правила соединения слов в предложения и, таким образом, придает языку стройный осмысленный характер. Грамматика (морфология, синтаксис) является собранием правил об изменении слов и сочетании слов в предложении. Следовательно, именно благодаря грамматике язык получает возможность облечь человеческие мысли в материальную языковую оболочку. Отличительная черта грамматики состоит в том, что она дате правила об изменении слов, имея в виду не конкретные слова, а вообще слова без какой-либо конкретности; она даетправила для составления предложений, имея в виду не какие-либо конкретные предложения, скажем, конкретное подлежащее, конкретное сказуемое и т . п., а вообще всякие предложения, безотносительно к конкретной форем того или иного предложения. Следовательно, абстрагируясь от частного и конкретного, как всловах, так и в предложениях, грамматика берет то общее, что лежит в основе изменений слов и сочетании слов в предложениях, и строит из него грамматические правила, грамматические законы. Грамматика есть результат длительной, абстрагирующей работы человеческого мышления, показатель громадных успехов мышления. В этом отношении грамматика напоминает геометрию, которая дает свои законы, абстрагируясь от конкретных предметов, рассматривая предметы, как тела, лишенные конкретности и определяя отношения между ними не как конкретные отношения таких-то конкретных предметов, а как отношения тел вообще, лишенные всякой конкретности. В отличие от надстройки, которая связана с производствомне прямо, а через посредство экономики, язык непосредственно связан с производственной деятельностью человека так же, как и со всякой иной деятельностью во всех без исключения сфре ах его работы. Поэтому словарный состав языка, как наиболее чувствительный к изменениям, находится в состоянии почти непрерывного изменения, при этомязыку, в отличие от надстройки, не приходится дожидаться ликвидации базиса, он вносит изменения в свой словарный состав до ликвидации базиса и безотносительно к состоянию базиса. Однако словарный состав языка изменяется не как надстройка, не путем отмены старого и постройки нового, а путем пополнения существующего словаря новыми словами, возникшими в связи с изменениями социального строя, с развитием производства, с развитием культуры, науки и т. п. При этом, несмотря на то, что из словарного состава языка выпадает обычно некоторое количество устаревших слов, к нему прибавляется гораздо большее количество новых слов. Что же касается основного словарного фонда, то он сохраняется во всем основном и используется, как основа словарного состава языка. Эго и понятно. Нет никакой необходимости уничтожать основной словарный фонд, если он может быть с успехом использован в течение ряда исторических периодов, не говоря уже о том, что уничтожение основного словарного фонда, накопленного в течение веков, при невозможности создать новый основной словарный фонд в течение короткого срока, привело бы к параличу языка, к полному расстройству дела общения людей между собой. Грамматический строй языка изменяется еще более медленно, чем его основной словарный фонд.Выработанный в течение эпох и вошедший в плоть и кровь языка, грамматический строй изменяется еще медленнее, чем основной словарный фонд.Он, конечно, претерпевает с течением времени изменения, он совершенствуется, улучшает и уточняет свои правила, обогащается новыми правилами, но основы грамматического строя сохраняются в течение очень долгого времени, так как они, как показывает история, могут с успехом обслуживать общество в течение ряда эпох. Таким образом, грамматический строй языка и его основной словарный фонд составляют основу языка, сущность его специфики. История отмечает большую устойчивость и колоссальную сопротивляемость языка насильственной ассимиляции. Некоторые историки, вместо того, чтобы объяснить это явление, ограничиваются удивлением. Но для удивления нет здесь каких-либо оснований. Устойчивость языка объясняется устойчивостью его грамматического строя и основного, словарного фонда. Сотни лет турецкие ассимиляторы старались искалечить, разрушить и уничтожить языки балканских народов. За этотпериод словарный состав балканских языков претерпел серьезные изменения, было воспринято не мало турецких слов и выражений, были и «схождения» и «расхождения», однако балканские языки выстояли и выжили. Почему? Потому, чтограмматический строй и основной словарный фонд этих языков в основном сохранились. Из всего этого следует, что язык, его структуру нельзя рассматривать как продукт одной какой-либо эпохи. Структура языка, его грамматический строй и основной словарный фондесть продукт ряда эпох. Надо полагать, что элементы современного языка были заложены еще в глубокой древности, до эпохи рабства. Это был язык не сложный с очень скудным словарным фондом, но со своим грамматическим строем, правда, примитивным, но все же грамматическим строем. Дальнейшее развитие производства, появление классов, появление письменности, зарождение государства, нуждавшегося для управления в более или менее упорядоченной переписке, развитие торговли, еще более нуждавшейся в упорядоченной переписке, появление печатного станка, развитие литературы— все это вне- (О к о н ч а н и е на 4 с т р . )
RkJQdWJsaXNoZXIy